Мои родители были коммунистами. Дети своего времени. Мама – учитель русского языка и литературы, родилась в 1937 году, папа родился в 1941 году. Они познакомились в папином селе, когда мама приехала туда работать по распределению после педагогического института. Вообще-то, сначала она была направлена в Китай для обучения китайцев русскому языку и культуре. Между СССР и Китаем в тот момент обострились отношения, и студентов, направленных туда работать, завернули в последний момент. А то были бы китайцами сейчас. Это мы с сестрой шутили так над мамой.

Ей, самой лучшей студентке, пришлось поехать в далекую Сибирь, потому что все места ближе к родному дому были уже заняты. Там и произошла судьбоносная встреча с нашим папой. Мама рассказывала, что он поразил ее тем, что ухаживал за своей тетей, у которой было ДЦП. Папа родился в большой семье, где было шестеро детей, он – четвертый.

На момент встречи маме было 26 лет, а папе – 23 года. В общем, случилась у них любовь, плодом которой стал мой старший брат. Родители поженились, когда он уже заявил о своем присутствии в мамином животике. Брат родился в середине июня. Они жили в доме родителей папы. Мама работала, бабушка следила за внуком, а папа гонял футбольный мяч с друзьями.

Потом мама вдруг решила, что для молодой семьи будет лучше переехать жить в ее родной город Вологду. Она уехала первая, чтобы устроиться на работу и обзавестись жильем. Папа приехал на год позже. Брат в это время жил у своей второй бабушки.

В начале они жили в скудных условиях. Мама уже работала в одной из школ учителем, и ей дали комнату в коммуналке. Однажды она увидела объявление на столбе, что требуются слесари Горгаз. Так папа стал ходить по квартирам и проверять газовые плиты, ремонтировать в случае необходимости. Он был симпатичным, обаятельным и очень общительным молодым человеком и быстро обзавелся знакомыми, как мужчинами, так и женщинами. Как-то мама приходит домой после работы (сестра уже родилась), а в большой комнате их трешки в панельке стоит белый рояль. Папа играл на нем собачий вальс, вокруг стояли его товарищи, которые помогли затащить рояль на пятый этаж. Потом все пошли отмечать на 5-ти метровую кухню «приобретение». Это ему в одной квартире отдали за даром рояль вместе с бутылкой водки, чтобы его оттуда вынесли. Как вы понимаете, рояль долго не простоял. У папы был замечательный голос и слух, но играть он умел только собачий вальс.

В ту же квартиру, спустя много лет, привезли из роддома и меня. Даже помню некоторые моменты. Родители были обычной среднестатистической советской семьей, состояли в партии, ходили на демонстрации, отмечали праздники в кругу друзей. Детей рано отдавали в детский сад, потом в школу, где их учили и воспитывали советские воспитатели и учителя. Такая была система. Сами же трудились целыми днями напролет, чтобы прокормиться, где-то сэкономить и купить пальтишко дочке или джинсы сыну.

Папа очень любил разные технические новинки – модные музыкальные проигрыватели, телевизор последней модели, но мог и сам что-то смастерить, например, мебель на кухню. При том, что мама зарабатывала больше папы, она оплачивала все коммунальные платежи, покупала продукты и бытовые средства, одежду, чаще шила сама. А папа тратил деньги на себя. Да, несправедливо. Эту данность мама вынуждена была принимать. Между ними пару раз возникали серьезные разногласия, один раз папа чуть не ушел к другой, но партия не велела.

Тогда мама решила, что ему нужно закончить высшее образование. Писала за него курсовые и всячески следила, чтобы она закончил технический институт. А папа сбегал с занятий к друзьям или того хуже – любовницам. Мама все знала, но им приходилось жить вместе дальше. Ни у кого не было иного выбора. У него бы не было карьеры, а мама была бы осуждена обществом, как женщина, не сумевшая удержать мужа, что тоже сказалось бы и на ее работе.

Так они дожили до маминых 40 и папиных 37 лет, когда родилась я. Мама говорит, что папу тогда как подменили. Он бросил курить (курил с 5 лет), взялся за голову и стал подниматься по карьерной лестнице. К моим 4 годам, они получили большую квартиру в новостройке, потому что к тому моменты он стал большим начальником. Когда мы переехали в свой дом, папа стал управляющим в одной из производственных сфер по области.

Круг знакомых увеличился, у мамы появился новый статус в обществе – жена одного из влиятельных людей города. Нашу семью часто обсуждали в узких кругах. Однажды мама пришла к врачу нашей семьи, а у той на столе лежал рисунок штор в нашей гостиной. Да, такие не продавались в магазине, а шились на заказ по журналу Бурда Моден. Ткань и разную тесьму папа привозил из Москвы. Он часто туда ездил в командировку.

Папа любил меня брать с собой в командировки. Однажды мы жили в Москве в гостинице «Россия», и вечером ходили с его водителем в кинотеатр на фильм «Рембо» или «Хищник», уже не помню. Теперь на этом месте большой парк «Зарядье», который, к слову, мне совсем не нравится. Хотя и популярное место для туристов и некоторых москвичей.

Мама продолжала работать учителем. Папа предлагал ей стать директором школы, он мог это устроить, но она отказывалась. У них уже было большое хозяйство, кто бы тогда за ним следил. Ну, и у них была я – подросток, который еще не вышел в жизнь.

Зато у подростка была своя несуразная жизнь и странные влюбленности. О таком не писали в газете «Правда». Честно сказать, я даже не была уверена, что отношения с человеком своего пола не караются законом. От этого незнания внутри был страх. Как говорят, и хочется, и колется. Одно я точно знала, что родителям знать о моих любовных похождениях нельзя никогда и ни за что. Однако это случилось неожиданно быстро.

Я уже говорила, что вела дневник. Когда вернулась от Нади, я написала про поцелуй и свои чувства. Держать их в себе было нестерпимо. А потом у меня была, как бы сейчас сказали, депрессия. Я все время после учебы проводила у себя в комнате, слушала магнитофон и ничего не делала. Занавески в моей комнате всегда были занавешены, я запрещала их открывать. Не хотела видеть белый свет. Могла часами лежать на кровати. Так страдала от неразделенной любви. Однажды я пришла из училища, а в моей комнате открыты занавески и мама сидит на стуле, ждет меня, в руках у нее был мой дневник.

Меня что-то ужалило в сердце в тот момент. Потом я почувствовала злость, что она, никогда не интересующаяся моей жизнь, взяла и залезла туда просто с ногами. Ничего хорошего ее выражение лица не предвещало.
- Нам нужно поговорить.
«Не хочу с тобой говорить!» - подумала я про себя и молча на нее посмотрела.
- В последнее время ты вела себя очень странно, и я позволила себе прочитать твой дневник, так как очень волновалась. И совершенно не ожидала прочитать то, что там написано.
«Еще бы» - я могла лишь говорить про себя, а так молчала.
- Ты понимаешь, что это грязно! Это противно! Так нельзя!
Я уже видела, что она готова перейти на крик. Так и случилось:
- Ты немедленно прекращаешь всяческие контакты с Надей. Я запрещаю тебе с ней видеться вне училища и разговаривать по телефону! Ты сделала самое ужасное! Мне противно было читать это! Мне противно от тебя!
Мама выкрикивала это с таким отчаянием и брезгливостью. Было видно, что для нее это преступление против природы человеческой. Внутри меня обрушилось все, что вообще было к маме. Я онемела внутри. Все ее слова вызывали лишь отторжение до чувства тошноты. Потому что дело было не в том, что это был мой первый поцелуй и он случился с девушкой, а в том, что моя мама нарушила мои границы и прочитала сокровенное. Она будто растоптала мою душу.

Я вышла из комнаты в прихожую, снова оделась в верхнюю одежду, взяла сумку и вышла из дома на улицу. Я точно знала, что находиться рядом с мамой больше не смогу. Она меня жестоко предала, не поняла, отказалась от меня.