Порой, когда я оставалась наедине с собой, чувствовала накатывающую волну стыда за то, что происходит между нами с Надей. В голове начинало стучать «Так нельзя!». Потом всплывали мамины слова, после прочтения моего дневника «Это грязно!». В такие моменты я застывала. Надя что-то чувствовала, но никогда не лезла ко мне с вопросами. Мне иногда казалось, что ее, кроме моего тела, больше ничего не интересует. Между нами окончательно исчезли задушевные разговоры. Мы редко обсуждали, что происходило в училище. Учитывая, что по настоянию Нади мы вообще выпали из общественной жизни, и обсуждать-то было нечего.
Надя превращалась в ненасытного сексуального зверя. Я не могла ей отказать. но все чаще не чувствовала ничего. Постоянно поддерживать игру тоже было сложно. Иногда мне хотелось нежности, простых объятий, вместе посмотреть какой-нибудь фильм по телевизору. Та Надя, чуткая и мудрая, куда-то исчезла. Между нами стали чаще возникать ссоры. Я сердилась, что не хочу все время трахаться, а Надя обвиняла меня в нелюбви, раз я отказываюсь делать то, что ей приносит удовольствие. От таких слов я отстранялась и не хотела, чтобы она меня даже трогала. Реакция была противоположной. Надя не отходила от меня ни на шаг. Она караулила по утрам и провожала долгим взглядом, когда я шла домой. В ее сердце закралась ревность. Сначала она отпускала какие-то колкости, если кто-то из училища заговаривал со мной. Доходило до абсурда, когда ко мне подходил педагог, и Надя ревновала меня к нему.
Пришла весна, а вместе с ней и практика в школе. Это снизило градус накала между нами. У меня появился повод все чаще уходить домой после занятий, чтобы подготовиться к следующему дню. Нагрузка действительно была серьезной. Надя, скрипя зубами, отпускала. Тут ей возразить было нечем. Тем более практика проходила в одной из лучших школ города под зорким надзором нашей классной. Она следила абсолютно за всем и всеми. Потому что за результатами ее студентов тоже зорко следили. В душе я благодарила ее неистово. Иногда Галина Юрьевна видела нас с Надей вдвоем, подходила и твердо произносила: «Никаких развлечений! Все идут каждый к себе домой и готовятся к завтрашнему дню!». Святая женщина!
На практике нас было шестеро: мы с Надей, Оля К. с Наташей Е. и Наташа Щ. со своим преданным Санчо Пансо – Аней Р. Практика проходила таким образом, что все сидели на уроках друг друга, после чего Галина Юрьевна собирала всех вместе и анализировала достижения и ошибки. При этом каждый из нас должен был высказать свое мнение на счет методики и прочих особенностей ведения уроков. Такое близкое нахождение вынудило Наташу Щ. снять свою броню в отношении нас с Надей, но, прежде всего, меня. Это был так странно, когда она говорила про мою работу. Хочу отметить, что все старались и занятия проходили на отлично. Мы были умничками. Галина Юрьевна светилась от счастья, но летала над нами коршуном, чтобы результата держался на заданной высоте.
В один из дней мы с Наташей случайным образом вышли из школы вместе. У Нади и Ани уроки еще продолжались. А так как нам было по пути, то было глупо идти рядом и не разговаривать. Я спросила ее о занятиях. Она ответила, и слово за слово мы дошли до ее дома. Почему-то мне было легко с ней общаться. Ушло напряжение, что я не могу ей дать то, чего она хочет. Наташа даже улыбалась. Мы попрощались. Она не остановила на мне своего взгляда, как раньше, а сразу развернулась и пошла в сторону подъезда.
Когда я шла домой, вспоминала наши прежние разговоры, как ее интересовало все, что было связано со мной. Молчаливые прогулки. Запах ее духов напомнил мне о нашем поцелуе. Так! Стоп! Это что еще за мысли?! Я отмахнулась внутри себя привычным жестом. Вот только было сложно сразу прекратить видеть и чувствовать сколько нежности было в том поцелуе. Потом вспомнила про Надю, то, что было меду нами в данный момент, и мне стало очень тяжело на душе.