Самое первое, что возникает в отношениях – это влюбленность и желание быть рядом, вдыхать и обнимать, целоваться, смеяться, любоваться, держаться за руки. Появляется желание радовать, удивлять, привлекать, соблазнять, наслаждаться моментами. Хочется, чтобы они не заканчивались. Ощущение, что находишься в каком-то волшебном времени и пространстве. Все кажется новым и ярким на вкус. Хочется слиться и дарить-дарить себя. Чтобы тот самый, данный тебе жизнью, небом, судьбой тоже наслаждался. Вот откуда эти сказочные ощущения появляются в нас?

Откуда эти слезы в подушку, красные и опухшие глаза утром? Вдруг вся печаль мира поселилась в тебе. Почему? Не подарил, не додал, не обратил внимания, пропустил, не поздравил с днем рождения, не посмотрел, не обнял. Глотаешь слезы, говоришь, что не сделал. Прощаешь. Без извинений. Ведь настоящий мужчина не извиняется. Ты не поняла сама его данность, факт, ошиблась, накрутила. Думаешь, а может и правда, слишком много эмоций внутри, а за ними не заметила, что все же любима.

Снова даришь-даришь. Вот уже и живем вместе. Чувствую себя хозяйкой, а хозяйка вкусно готовит, создает красоту и теплую атмосферу в доме. Просыпаешься в хорошем настроении, улыбаешься, когда он открывает глаза, целуешь в нос, хочешь прижаться. Нет, еще не проснулся для нежностей. Проявляешь чуткость – ведь не всегда хорошее настроение и самочувствие, не всегда эти «розовые сопли».

Имеет право. Занимаешься своими делами, что-то творишь, куда-то бежишь, думаешь, чем порадовать на ужин, чтобы обязательно вкусно было, чтобы уплетал за обе щеки. Тогда так хорошо становится – угодила, понравилось. Может подарок сделать – красивую футболку или новые домашние брючки? Покупаешь, даришь. Ну, да, спасибо! Потом лежат в комоде. Старые вещи удобнее.

Думаешь, ну что ж. Это тоже я сама вдруг придумала зачем-то. Еще и жду одобрения, и ответного подарка. Ведь я так проявляю свою любовь. Через подарки. Но он ведь иначе. Подарок – это что-то материальное, не достойно любимой женщины. Обниму и поцелую много раз - я так проявляю свою заботу. Как же хорошо, когда целует! Ведь любит же! А я начала сомневаться. Зачем-то плакала ночью в подушку, пока спал. Все опять привиделось, приснилось. Ночью все как-то трагичнее. Накрутила себя.

И это ничего, что все дела по дому теперь на мне. Я же женщина. А женщина следит за порядком, и чтобы все были сыты. Это совершенно несложно, бытовые вопросы. Что трудно самой сумки разобрать? И почему у женщин из-за бытовухи постоянные проблемы? Да никаких проблем, эта естественно для человека – каждый день готовить обед и ужин, следить, чтобы продукты были в наличии, в доме чисто, да и денег чтобы на все хватало.

Эх, машина барахлит. Где-же взять денег на ремонт?! Надо на вторую работу устроиться. Точно! Тогда все наладится, и я не буду ждать совета и помощи. Каждый человек сам за себя в ответе. Блин, так боюсь звонить в сервис - наговорят всякие технические термины и сообщат: «Это стоит «мильон рублей»!». Ну ладно, всего каких-то «пятьдесят тыщ». Так, глубокий вдох, выдох. Я справлюсь! До этого же справлялась как-то.

Что-то сидела одна вечером. Он спал, потому что график сместился и теперь спит днем, а бодрствует ночью. Так вот, сижу и думаю: не любит меня, сам ничего не предложит, по дому ничего не делает, работать не планирует (здоровье не позволяет). Как же я одна потяну двоих-то? Раньше на себя еле хватало, особенно когда машина сломается. Потом еле выбираешься из «ямы», месяца три. А так хочется себе что-то новое купить, чтобы выглядеть красиво, бровки сделать или маникюр. Так приятно чувствовать себя ухоженной. Помаду сто лет не покупала новую. Хорошо бы еще летом куда-то поехать вместе. Стала сомневаться. Решила спросить: а ты сам как думаешь, как мы дальше жить будем?

Оказывается, об этом думать не надо, о будущем. Нет смысла о нем беспокоиться, потому что слишком оно расплывчато, и все планы сто раз могут поменяться. Тем более надо сначала здоровье поправить, одновременно не думается о будущем и здоровье.

Прав, как всегда. Пойду посмотрю, может новые заказы появились, чтобы денежек еще заработать. Вещей у меня много, шкаф нужен.

Ура! Шкаф! Теперь все будет спрятано, аккуратно по полочкам лежать и на вешалках висеть, а то в прихожей мои лифчики как-то не очень смотрелись. Соберешь шкаф? Не сейчас.

Почему так грустно стало? Ведь он знает, как хотела этот шкаф. Работала как лошадка, чтобы он появился. К сожалению, самой не собрать, силы не те. Заказывать мастера? Обидится. Ладно, придется подождать. Имеет право. Что же я опять только о себе и думаю. Надо пойти вкусненькое приготовить, чтобы он понял, что ценю его больше всех на свете. А будущее подождет. Он прав, надо жить настоящим. Пойду порисую, отвлекусь. Нельзя обижаться по мелочам.

Раньше чувствовала себя соблазнительной и сексуальной, а теперь нет. Как мама ему. Готовлю и прибираюсь, принимаю его жизнь, темп и желания. Кто я в его жизни? Опять ведь не сдержусь и спрошу: кто я для тебя? Снова будет недовольное лицо, мол, что нужно повторять сто раз. Близкий мне человек. Что тут непонятного? В том-то и дело, что ничего не понятно. А любовь? Он вообще влюблен в меня хоть немного?

Ладно. Я опять все не так поняла, все лезу с расспросами, хочу чего-то, наверное, это я себя накрутила. Нужно жить настоящим. Сегодня вообще сам, без напоминания мусор вынес. Значит, любит, заботится.

Опять сижу одна. Ровно полгода прошло, как вышел из дома. Я одна в квартире. Очень странные ощущения. Позвонила бывшая, сказала, что их сыну не достанется квартира, если он не решит вопрос со своей бабушкой. Все случилось так быстро. Позвонил другу, договорились, и уже его нет дома, поехал решать срочные вопросы. Да, это важно!

Почему я чувствую себя лишней? Ну да, это же меня не касается – вопросы с его семьей. А я кто? Нет, нельзя спрашивать. Опять скажет, что накрутила себя. А может, и правда, накрутила? Конечно, придумала опять проблему на ровном месте. Почему так больно где-то там, где сердце? И предательские слезы катятся. Нет. Это со мной что-то не так. Ждала столько времени, что он выйдет из «зимней спячки», так ведь случилось. Чем я еще недовольна?! Ну да, закралась мысль: ради меня он так никогда стремительно никуда не мчался, не решал наши вопросы. Написала бывшая, и нет его. Странное совпадение. Так, стоп!

Это что? Опять слезы? Ну, нет! Не хочу плакать! Но так жалко стало себя. А что если мне нужна будет его помощь с мамой или машиной? Разве я могу на него положиться? А на что жить дальше? Кто мы друг другу? Мы когда-нибудь погуляем вместе? Весна, блин, уже пришла! Хочется гулять и цветов, красиво одеться, услышать шепот на ушко: какая ты у меня красивая! Эх, он не такой. Он не может говорить хорошее, специально, по заказу, и это очень даже бессовестно просить его сказать мне комплимент.

Как же быть? Ах, да! Жить настоящим! Ладно, поеду делать ремонт в своей квартире. Может без меня он одумается, решит, что любит и жить не может. Я одна только ему нужна, что без меня он никто, пропадет. Поэтому он прямо сейчас позвонит другу, и они поедут решать вопросы с его здоровьем. Потом он приедет к моей маме и поможет купить ей продукты. Затем заедет ко мне, подскажет, что можно сделать с ванной, чтобы бюджетно и красиво. Вместе съездим и все купим, сделаем. Лишь бы я была довольна! Впереди лето, а я так хотела на природу, расскажет, что мечтает обниматься и целоваться со мной на цветущем лугу.

Ну, все! Хватит мечтать! А то, что я сама ремонтом занимаюсь, это же моя квартира, а у него неважное здоровье. Я и раньше сама все делала, так что справлюсь. Главное, чтобы любили друг друга. А он любит. Сегодня поцеловал с утра. Значит, любит. Жить надо настоящим!


P.S.

АлоэВера

Несуразная

Вы мне нравились и нравитесь, теперь говорить можно честно.
Время иссушает странности и ставит все на место.
У меня от вас зуд и желание выпить, напрочь не совладать с постом.
Оголтело прижаться со всей моей прыти к грудной клетке своим крестом.
Припев:
Мне с вами говорить хочется - без касаний и без всякой тонкости.
Голой, до самых косточек, в любой выбранной плоскости.
Мне с вами гулять под руку, вспоминать то, что было сказано.
Мне нравится Ваша выправка, и я... Я несуразная.
Меня будто на мясо пустили в острозубую страсти пасть.
Но я знала, я - Бастилия, а ей суждено было пасть.
После вас, здесь проходят тыщи. Смеются, нелепо гарцуют.
Написали на моем пепелище: "Здесь танцуют".
Припев:
Мне с вами говорить хочется - без касаний и без всякой тонкости.
Голой, до самых косточек, в любой выбранной плоскости.
Мне с вами гулять под руку, вспоминать то, что было сказано.
Мне нравится Ваша выправка, и я... Я несуразная.
У мужского улыбка острая, не знакома с отказами.
Я научу своих сыновей кадрить женщин вашими фразами.
Чтобы дерзкие, как Боги, красивые - истребляли их вмиг.
Чтобы строили не планы, а молниеносный блиц-криг.
Припев:
Мне с вами говорить хочется - без касаний и без всякой тонкости.
Голой, до самых косточек, в любой выбранной плоскости.
Мне с вами гулять под руку, вспоминать то, что было сказано.
Мне нравится Ваша выправка, и я... Я несуразная.

Что я тогда чувствовала? Очень много всего. Сейчас ощущаю себя гораздо комфортнее. Понимаю, помогает определенный опыт и полученные навыки не переживать по пустякам. Тогда я жила в комке чувств и эмоций. Все они были вперемежку. Позитивные и негативные. Негативные запрещались, поэтому, испытывая их, появлялось еще и чувство вины.


Я переживала из-за родителей, себя, что не знаю, чего хочу, от своей влюбленности в разных людей одновременно, которая не была взаимной. Я чувствовала себя неуверенной, были комплексы из-за внешности. Потом уже смотрела свои фотографии и думала: ну как я могла не видеть, что симпатичная и стройная. Да, вот так бывает! Внушение. Прежде всего со стороны моей мамы. Она постоянно твердила, что я толстая и мне нужно контролировать себя, чтобы не есть много. Иначе ни один мужчина на меня даже не посмотрит.

Сейчас уже думаешь – ну как вообще у нее мозги работали в эту сторону? Ни комплимента, ни похвалы. Чаще недовольство. В первую очередь, недовольство собой, которое проецировалось на меня. Думаете, с годами моя мама изменилась? Нет. Она по-прежнему считает, что я толстая, и поэтому не имею успеха у мужчин, или не у тех мужчин. Это вообще отдельная тема.

Доходило до смешного. Я соблюдала определенные ограничения в еде. Например, мало употребляла сливочного масла. Моя мама его очень любит. У нее всегда в холодильнике есть несколько пачек. Как-то решила взять кусочек на бутерброд. Мама тут же всполошилась: «Не ешь много масла! В больших количествах оно вредное. От него толстеешь». У меня тогда этот кусочек чуть в горле не застрял. Быстро сориентировавшись, ответила: «Мама, в отличии от тебя, я ем масло только у тебя в гостях, и это происходит раз в пару месяцев». Она мне не поверила. Мы не раз с ней потом говорили, что она проецирует много своих проблем на меня. К сожалению, в ее возрасте (за восемьдесят) она уже не может осознать этого.

Как-то при ней меряла платье. Оно оказалось маломеркой. Я попросила размер побольше. Мама тут же среагировала:
- Надо есть поменьше, тогда не придется просить платье побольше.
Я тогда сильно разозлилась. Если бы это произошло один раз или даже пару. Это происходило и происходит на протяжении многих лет. Сейчас уже могу психологически отстраниться от нее, и то не всегда получается, но в возрасте 15-16 лет я была в ее полной власти.

Мама позволяла себе очень многое: давать задания по хозяйству в неограниченном количестве (разве этого хотелось подростку?), манипулировать чувствами - вызвать раздражение, а потом сказать: «Ну, хватит тебе! Я же люблю тебя!». Душевной близости не было. Такое сочетание отталкивания и притяжения сводило меня с ума (не хочу использовать никаких модных словечек из психологии). Во мне одновременно переливались безусловная любовь и гнев.

В те годы побольше части я хотела куда-то спрятаться от мамы, от ее бесконечных заданий, криков и истерик. Искала все возможные способы провести время где угодно, лишь бы не дома. Мне было больно (тогда я этого не осознавала так глубоко), как она относится к папе. Папа в отличии от мамы умел проявлять ко мне свою любовь. Он обнимал, целовал, гладил по голове. Я очень благодарна ему за это.

Знаете, даже сейчас в социальных сетях встречаются видео, где с иронией говорится о юношеском максимализме, о сложных подростках, многие родители жалуются, как им трудно найти с ними общий язык. Мое субъективное мнение такое: это происходит от того, что такие родители часто пускали на самотек отношения со своими детьми в их детстве.

Уже во взрослом возрасте я спрашивала маму: «Ты же видела, как я любила рисовать, почему не отдала в художественную школу?». Она отвечала: «Все дети рисуют». А я очень любила рисовать, любила рассматривать картинки, не любила читать, но обожала танцевать и музыку. У меня оказался идеальный музыкальный слух. Видеть это во мне, и не видеть одновременно. После училища меня отдали в бухгалтерскую школу. Художника отдали считать цифры. Довольно скоро у меня случалась депрессия. Мне помогла сестра. Об этом как-нибудь в другой раз расскажу. Только сейчас начала разрешать себе быть творческим человеком.

К сожалению, я испытала на себе все «прелести» «холодной» мамы. Это очень сложная тема. До сих пор могу испытывать к маме и безграничную любовь, и злость на нее. Знаю, что я – хорошая дочь. Заботливая, всегда приду на помощь, сделаю подарки просто так, куплю цветы и не только на праздники, отвезу в путешествие. Все равно жду от мамы подтверждения, что я – хорошая дочь. Нельзя не признать, что в последние лет десять она стала находить для меня добрые слова, ласково обращаться, благодарить за помощь и подарки. Тем не менее мама остается чаще жесткой, чем мягкой и чуткой. По-прежнему приказывает что-то срочно сделать, не считаясь с моими планами.

Сейчас это уже только моя проблема. Тогда я не знала, что мне делать. Не могла выбирать, текла по течению, лишь бы оно уносило подальше от мамы и ее проблем. Помимо этого, во мне бурлила жажда узнавать новое, сделать что-то такое, что нельзя. Было ощущение, что меня затягивает в воронку. В голове крутилось: «А что там дальше? Куда это меня приведет?».

На следующей неделе после дня рождения, я вышла из училища одна, была на занятиях по аккордеону, и спустя какое-то время меня догоняет Наташа Щ. Я даже ее не узнала. Она была уставшая, без макияжа и без своей обычной немного самодовольной улыбки.
- Привет!
- Привет! Тоже с занятия?
- Да, пианино. А тебе так нравится аккордеон?
Я рассмеялась:
- Нет, я тоже играю на пианино, но педагог сказала, что все инструменты заняты и остались только баяны да аккордеоны.
Мы не спеша шли в сторону дома Наташи, мне было по пути, но потом еще идти какое-то время уже до своего дома. Наташа будто открылась с другой стороны. Да и не было того тотального надзора в лице Ани. Я отметила это.
- Да, она ревнует меня ко всем, кого не знает. Потом успокаивается. Мы дружим с детства.
- Почему ты пошла в педучилище?
- Моя тетя учитель, и я часто бывала на ее уроках. Мне нравится проводить время с детьми. Вообще очень люблю детей. Пошла сюда учиться, чтобы воплотить свою мечту – стать учителем. А ты?
- Я не знаю, кем хочу стать. В училище поступила по настоянию мамы. Да и не понятно, куда бы я еще поступила. В школе я не любила учиться.
- Ты хорошо рисуешь.
- Ты тоже хорошо рисуешь, мы все тут художники, если помнишь.
- Нет, я знаю, что не буду художником, а ты могла бы. Кстати, ты уже нарисовала автопортрет, что задавала Валентина Андреевна?
- Да, почти сразу получился. А ты?
- У меня никак не выходит нос. Там уже дырка в бумаге.
Мы рассмеялись.
- Хочешь помогу, предложила я.
- Нет, спасибо! Я хочу сама.
- Прости, я забыла, что ты отличница.
- Мне нравится учиться и да, я хочу, чтобы все было идеально.
- Разве так бывает?
- У меня бывает.
Мы опять рассмеялись.
- Ну, ладно, мне пора домой. Правда, приходи как-нибудь в гости, покажу тебе свой автопортрет.
В тот момент я подумала, что может и стоит сходить в гости. Было интересно с ней пообщаться.
- Хорошо. Подумаю, когда смогу прийти.

Я не стала затягивать с визитом.
Дома Наташа была простой. Мы сидели в ее комнате. Она рисовала нос на автопортрете. Бумага под ним была намного темнее от постоянного стирания карандаша стеркой. От моей помощи Наташа снова отказалась. Попросила посидеть и подождать. Приближался день его сдачи. В комнате играла музыка. Кажется, это был Кай Метов, потом На-на и все в таком духе.
- Тебе нравится попса?
- Да, а что?
- Ничего. Просто я не слушаю такое.
- А что слушаешь?
- Ну, у моих родителей старые пластинки. Мне нравится Майкл Джексон и Свиридов.
- Странное сочетание.
- Нормальное сочетание. Лучше, чем На-на.
Наташа подошла к магнитофону и поставила другую кассету. Там заиграло что-то из тяжелого металла. Я закрыла уши руками.
- Лучше верни На-на.
Наташа заулыбалась, достала третью кассету и поставила в магнитофон, немного прокрутила вперед. Заиграла неизвестная мне музыка и женский голос запел:

Поиграй со мной тихо, как ты можешь,
Поиграй со мной нежно, как ты хочешь,
Поиграй со мной.
Поиграй со мной.
Я зову тебя с закрытыми глазами,
Поведи рукой и это будет с нами,
Но не навсегда.
Но не навсегда.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Чтоб увидеть свет, мы будем подниматься,
Медленно взлетать
И тихо опускаться, но не далеко
И не навсегда.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.
Танец под водой, не смотри наверх,
Не смотри наверх.

- Кто это поет?
- Линда.
- Я не слышала ее.
- Нравится?
- Да, эта нравится.
- Хочешь есть?
- Нет, я скоро пойду уже.
- Побудь еще.

В комнате было сумрачно, горела только настольная лампа, из магнитофона звучали песни Линды из ее первого альбома «Песни тибетских лам». Мы сидели с Наташей на ее кровати и молчали. Она снова взяла мою руку и стала водить по ней пальцами. Магнитофон щелкнул, закончив крутить кассету. Наступила тишина. Я встала и молча пошла в коридор, оделась, повернулась к Наташе. Она смотрела на меня грустными глазами.
- Пока.
Наташа кивнула. Казалось, что она сейчас заплачет. Я вышла, дверь за мной сразу закрылась.

Наступил февраль 1996 года. На одной из перемен я заметила, что Наташа Щ. подошла к компании Нади, они стали шушукаться и хихикать. Наташа периодически бросала взгляд в мою сторону. Потом она попрощалась с ними и направилась к нам с Людой.
- Привет! Какие планы на ближайшие выходные?
Люда ответила: «У меня гастроли», я промолчала.
- Приглашаю в субботу 17 числа ко мне на День рождения!
Люда выразила сожаление, а я сказала, что без нее не приду. Тут Люда говорит:
- Да, ладно тебе, сходи! Потом расскажешь! Наташка, мне действительно жаль, но я выступаю.
Наташа кивнула головой и посмотрев мне в глаза сказала:
- Буду ждать!

В том возрасте я была довольно стеснительна. Повторюсь, что любое проявление интереса в мою сторону вызывало легкое напряжение. Я действительно раскрепощенно общалась только с Людой и Женей Н. Надя была своего рода друга на расстоянии. Так сложилось, что в реальной жизни, мы не были даже хорошими знакомыми. Возможно это было странно, но обе не видели в этом необходимости. Мне было достаточно знать, она доверяет мне, а я доверяю ей. В училище она продолжала играть роль балагура и души компании. У нее сложился свой круг общения.

Рассказываю расстановку сил. Первый ряд считался тот, что был у окна. На первой парте первого ряда сидели две подружки Оля и Наташа Е. Они учились вместе еще в одном классе в школе. Оля была среднего роста, крупненькой, длинные каштановые волосы, большие зеленые глаза и очки. Она училась на отлично, была инициативной. Наташа Е. – невысокая хрупкая девочка с длинными светлыми волосами и голубыми глазами, напоминала куколку. У Наташи Е. была особенность - она не носила очки, но всегда прищуривала глаза, а еще иногда вытягивала пальчиком уголок глаза, чтобы лучше видеть.

На второй парте сидела Надя, рядом с ней Оксана. Оксана была своего рода фриком. Выглядела она обычно – невысокого роста, русые средний длины волосы с челкой и голубые глаза. Однако она очень часто оказывалась в неловких и порой смешных ситуациях. Надя это подчеркивала своими шутками и розыгрышами над ней. Нет, там не было никакого буллинга. К ней обращались исключительно «Ксю».

За ними на третьей парте сидели Маша и Даша. Маша была самым настоящим холериком, истеричная, могла громко заплакать или наоборот рассмеяться. Она всячески привлекала к себе внимание. Хотела выглядеть как модель. Да, она была высокой и стройной, но красоткой ее не назовешь. Даша была полной противоположностью Маши - невозмутимая скала – короткие кудрявые каштановые волосы и голубые глаза. Они всегда ходили парочкой.

За Машей и Дашей сидели два Жени, а потом и мы с Людой. Второй ряд не был так выразителен. Кроме того, что там за четвертой партой сидели Наташа Щ. и Аня. Они тоже вместе учились в одном классе в школе. Обе круглые отличницы. Аня была самая маленькая, но носила высокие каблуки, которыми громко цокала, когда шла по коридору. Еще у нее были очки. Вот уж кто выглядел стопроцентной училкой. Аня ни на шаг не отходила от Наташи. Похоже Наташу это не смущало. Правда, я замечала на себе пару раз ее цепкий взгляд. Видимо Аня тоже видела взгляды Наташи Щ, в мою сторону и контролировала этот интерес. За ними на последней парте расположилась их подружка Лена. Не могу сказать, что на их фоне она как-то особенно выделялась. Обычная симпатичная девчонка. Третий ряд, можно сказать, собрал всех тихонь группы.

Как потом стало известно, на день рождения был приглашен весь первый ряд и подружки Наташи. Мальчики тоже сослались на занятость. Поэтому я испытывала неловкость, что буду одна среди чужой мне компании. По телефону Надя меня приободрила, сказав, что это день рождения, и мы все хорошо повеселимся.

С того вечера у меня сохранилась видеозапись. Папа дал с собой видеокамеру. Это было моим спасением – прятаться за нее. Наташа Щ. жила в новом доме недалеко от училища в трехкомнатной квартире. Родителей, естественно, не было. Пришли все приглашенные наши девчонки, еще были две подружки Наташи Щ. со школы и ее родная младшая сестра Маря. Традиционно в большой комнате напротив дивана стоял стол с угощениями и вокруг стулья. Так же в комнате была типичная советская стенка и телевизор. Ах, да, еще стояло пианино. Две другие комнаты - спальня родителей и комната сестер.

Я довольно смутно помню начало вечера. В моей памяти остались кадры из видео, которое я сняла. Их было немного, потому что это было новшество, и все девчонки стеснялись, что их снимают. Честно скажу, мне было скучно. В какой-то момент я ушла в спальню родителей. На кровати была накидана верхняя одежда, я взяла какую-то книжку с полки и прилегла почитать. Неважная из меня тусовщица получилась. Из большой комнаты доносились вопли девчонок, которые перешли в активную фазу веселья, периодически раздавался всеобщий гогот, играла громкая музыка.

В какой-то момент ко мне пришла Надя, но мы сохраняли конспирацию, так что она быстро ушла. Потом пришла Наташа Щ. Она была раскрасневшаяся. Спросила, почему я не со всеми. Я ответила, что не люблю шумные компании. Поздравила ее и сказала, чтобы она шла к гостям. Только она присела на кровать, как в комнату ворвалась Аня и потащила Наташу обратно к гостям. Я только ухмыльнулась про себя: «Ну и ревнивица!». Через какое-то время мне совсем стало скучно, и я решила пойти домой. Тихонько надела дубленку и шапку. В комнате опять появилась Наташа Щ. Она быстро сказала: «Приходи ко мне в гости как-нибудь просто так!». Только она это произнесла, тут же как гриб, точнее грибок, выросла Аня:
- Ты уже уходишь? Ну, ладно!
«Вот мелкая зараза», - подумала я и улыбнулась.

Уже в училище показала кадры с вечеринки на самой камере. Все участники столпились вокруг, смотрели с любопытством и смеялись. Люда очень жалела, что ее не было. А мне вот совсем было не жаль. Кстати, это мое первое приглашение на день рождения в кругу ровесников. Мои дни рождения я всегда отмечала с родственниками. Оно было в июле, в школе каникулы, и ровесники разъезжались кто куда. Да и не было у меня друзей до училища. Так что я не была знакома с культурой празднования дня рождения без родителей. В будущем я это еще наверстаю.

Однажды по литературе нам дали студентку-практикантку. С ней мы проходили поэзию Серебряного века. Она оказалась очень интересным человеком и быстро считала наш бунтарский характер. Предложила подойти к обучению стихов нестандартным способом – представить их как спектакль с участием нескольких актеров. В то время было такое мероприятие под названием «Смотр самодеятельности». Каждая группа должна была представить свой номер. Это могли быть танцы, песни, чтение басен и т.п. Наша практикантка поставила с нами номер по мотивам стихов футуристов. Желающими выступать вызвались оба Жени, мы с Людой, Надя и ее девчонки - Оля и Наташа Е.

Наше выступление произвело настоящий фурор – оно было вообще не понято публикой. А мы от этого испытали настоящий восторг, ведь именно так и восприняли стихи футуристов в свое время. Честно сказать, кто не изучает поэзию более глубоко, то действительно сложно понять, о чем идет речь. Мы же выпендрились, как надо. Начали выступление спиной к зрителю. Этот ход придумал Женя Н. Каждый выкрикивал по строчке:

Бобэоби пелись губы,
Вээоми пелись взоры,
Пиээо пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.

Велимир Хлебников, 1908-1909

Развернувшись к зрителю мы продолжили, при этом каждый делал какое-то странное движение:

Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

Игорь Северянин, 1915

Потом вышел дуэт из двух Жень, они читали по очереди:

Нервы —
большие,
маленькие, —
многие! —
скачут бешеные,
и уже
у нервов подкашиваются ноги!

А ночь по комнате тинится и тинится,—
из тины не вытянуться отяжелевшему глазу.
Двери вдруг заляскали,
будто у гостиницы
не попадает зуб на зуб.
Вошла ты,
резкая, как «нате!»,
муча перчатки замш,
сказала:
«Знаете —
я выхожу замуж».

Что ж, выходите.
Ничего.
Покреплюсь.
Видите — спокоен как!
Как пульс
покойника.

Помните?
Вы говорили:
«Джек Лондон,
деньги,
любовь,
страсть»,—
а я одно видел:
вы — Джиоконда,
которую надо украсть!
И украли.

Опять влюбленный выйду в игры,
огнем озаряя бровей загиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!
Дразните?
«Меньше, чем у нищего копеек,
у вас изумрудов безумий».
Помните!
Погибла Помпея,
когда раздразнили Везувий!

Владимир Маяковский, 1914-1915. Отрывок из поэмы "Облако в штанах"

Когда ребята закончили, в зале наступила гробовая тишина, после раздались несмелые аплодисменты.

Мы сошли со сцены в зал. Он делился на две части, между которыми был широкий проход. В середине тоже был проход уже по ширине зала. В первом ряду этого прохода сидели наши одногруппники. Они встречали нас улюлюканьем и аплодисментами. Я увидела, как Наташа Щ. машет мне рукой, чтобы села рядом. Я поддалась этому и села справа от нее. Концерт продолжился. Наташа взяла мою левую руку в свою и стала водить большим пальцем по моей ладони. Сначала я замерла, а потом отвлеклась на то, что было на сцене. Там пели какую-то пионерскую песню. Однако этот жест потом долго не забывался. Что-то было в нем и странное, и очень приятное. Ее ладонь была очень маленькой, как и пальцы, а ногти наоборот очень длинные - покрашены белым лаком. После легкого касания подушечкой пальца она вдруг проводила по коже ногтем. Это вызывало у меня мурашки.

После выступления Женя Ф. стал более разговорчивым. Как-то мы шли на физкультуру, которая проходила в отдельно стоящем спортивном зале. Женя вдруг примкнул ко мне и спросил:
- Как поживаешь?
Я посмотрела на него с удивлением. Он сделала вид, что не заметил этого, и ждал ответа.
- Хорошо поживаю.
- Знаешь, я не мог тогда иначе.
- Что именно?
- Ну, я замкнулся в себе. Дома были проблемы, потом в театральной студии готовились к спектаклю. Мы уже несколько раз отыграли его - «А зори здесь тихие…». Читала эту повесть?
- Нет. Было бы интересно посмотреть сам спектакль.
- Да, я знаю. Как-нибудь приглашу.
Мы шли какое-то время молча. Потом Женя снова заговорил:
- Мне очень сложно общаться с людьми, особенно со сверстниками. Они кажутся какими-то глупыми.
- Глупыми? – удивилась я.
- Да, поговорить с ними не о чем.
- Почему ты тогда решил со мной заговорить?
- Ты не глупая.
Я посмотрела на него с недоверием. Женя только рассмеялся. Потом резко перевел тему:
- Ты ходишь к Валентине Андреевне в выходные?
- Нет.
- Приходи в эти, я там буду глину месить и помогать ей обжигать игрушки.
- Хорошо, если получится, приду.
Мы подошли к спортзалу, Женя быстро прошел вперед. Ко мне подошла Люда и спросила:
- О чем вы говорили? Что это он вдруг решил заговорить?
- Не знаю. Говорили о занятиях.
Мне не хотелось делиться с Людой этим разговором. Он предназначался лично для меня. Вот только на душе было странное чувство. Женя вроде и пригласил, но я почему-то не верила, что он снова не перестанет общаться.

В субботу я пришла в художественную школу. Валентина Андреевна преподавала у нас прикладное искусство – роспись по дереву и керамике. Женя Ф. уже возился с глиной. Увидев меня, помахал глиняной рукой. Валентина Андреевна была доброй, но строгой и просто так не давала никому отсидеться. Положила передо мной кусок глины, рядом положила образец и сказала: «Лепи». Женя что-то рассказывал про глину, как правильно ее нужно месить и всякие, как сейчас говорят «лайфхаки». Помещение было общим, так что вокруг сидели дети 5 класса, стоял гул из голосов. Только дети рисовали какую-то вазу. Было видно, что получается далеко не у каждого. Валентина Андреевна отпускала шуточки по поводу нарисованных ваз, ребята хохотали. Обстановка была довольно демократичной. У нас на уроках нельзя было расслабиться - рисовали в тишине. После того, как я слепила дымковскую лошадку, спросила у Жени, собирается ли он домой. Женя ответил, что будет здесь до позднего вечера. Я собралась и ушла.

После этого мы не общались как-то особенно ни в училище, ни вне его, но Женя стал более доброжелателен к нам троим, иногда даже шутил на переменах. Как-то на перемене между занятиями по рисованию забрал у меня крышку от акварельных красок. Он была картонной. Мы с Людой вышли пройтись по коридору, чтобы размяться от долгого сидения. Когда я вернулась, то увидела, что на моей парте лежит крышка вся в каких-то надписях. Одна из них была такая: «Из твоих уст да мед пить». Я зависла: Что? Уст? Мед? Дотронулась до плеча Жени, он развернулся, и я спросила:
- Что это значит?
Женя ответил:
- То и значит, - загадочно улыбнулся и сразу отвернулся.
Мы с Людой переглянулись, а я подумала про себя: «Как вы все меня уже замучили своими загадками!».

Эта крышка с красками до сих пор хранится у меня в специальной коробочке с разными фотографиями, открытками, письмами, в общем, воспоминаниями. «Твоими устами да мед пить!». Это слишком милая фраза, написанная Жениным почерком, чтобы ее выкинуть.

Сегодня 16 марта 2024 года. В Москве становится все теплее, начинают таять огромные сугробы, которые намела зима. В сквере у дома появляются проталины. Нечто витает в воздухе, пахнет не весной, пахнет будущим. Кажется, что оно у нас есть, что многое впереди. Хочется вздохнуть полной грудью и также глубоко выдохнуть.

Позвонила сестра. Она живет в Бельгии, уже как шесть лет замужем за бельгийцем. Сначала они приезжали друг к другу в гости, потом решили пожить какое-то время у него. Прошло почти полтора года. Скучает по дому. Часто вспоминает Вологду. Она оттуда уехала уже в зрелом возрасте. С родным городом ее связывает гораздо больше невидимых нитей, чем меня. Там ее друзья, с которыми она до сих пор поддерживает отношения.

На днях ей рассказали про наше педагогическое училище. Его закрывали на ремонт. Студентов переселили в другое здание. А потом вдруг после ремонта здание отдали какой-то федеральной службе. Это так печально. Потому что у училища большая история, связанная с этим местом. Моя прошлая история вдруг обрела горчинку. Все, что с нами происходило тогда, окончательно стало сном. Не знаю, почему для меня эти воспоминания вдруг становятся яркими зарницами именно сейчас.

Наступило 1 октября 1995 года. Первый урок был у Галины Юрьевны (нашего классного руководителя). Она вела педагогику. Звонок прозвенел. Все сидели на своих местах. Вот только Люды почему-то не было. Вдруг резко распахивается дверь, и в класс, распахнув обе руки в сторону вплывает наша балерина. Она подходит к доске и делает глубокий реверанс. Все зааплодировали и громко рассмеялись. Это было эффектное появление. Даже Галина Юрьевна усмехнулась и не стала выговаривать за опоздание. Люда была в белом элегантном костюмчике. Она, будто артистка больших и малых театров, продефилировала на свое место. Женя Н. светился от счастья и смотрел на нее как на богиню. Люда и на меня произвела впечатление. Такая уверенность в себе восхитила.

В новом учебном году планировалось больше профильных занятий. Нас ждало изучение методик ведения уроков по разным предметам – математика, русский язык, чтение, природоведение и изобразительное искусство. Количество часов рисования для нас самих не уменьшилось, наоборот, нам добавили узкопрофильные предметы – гончарное и прикладное искусства. Занятия будут проходить в настоящей гончарной мастерской.

Это было очень интересно. Мастерская находилась далеко от училища. Поэтому мы туда уезжали на целый день и по желанию можно было оставаться до глубокого вечера. У меня не было такого рвения, а вот у Жени Ф. слишком даже. Он так погрузился в творческий процесс, что в будущем стал керамистом. Тогда мы не думали о будущем. Мое будущее было совершенно расплывчатым. Я еще при поступлении не была уверена, что хочу работать в школе. Решение учиться в педучилище за меня приняла мама. Она очень хотела, чтобы я тоже стала учителем. Ее мама была учителем, сестра тоже закончила педагогический. В общем, формировалась династия. А мое нежелание быть учителем формировалось как раз из того, что мама часто, когда кричала на меня, потом извинялась и говорила, что это ее в школе так измотали ученики, поэтому она дома уже не смогла сдержаться. Я понимала, что не хочу быть как мама - не хочу быть властной и жесткой.

По сути все оставалось прежним. В училище мы общались с Людой и Женей Н., а вне училища - снова созванивались с Надей. Мы по-прежнему немного обсуждали наши училищные будни, она читала стихи или пела песни под гитару. Что-то рассказывали друг другу о жизни. Лето она провела у родителей на хуторе. При всем при этом она будто изменилась. У нее часто стали появляться упаднические настроения. Надя становилась подавленной, иногда просто долго молчала. Я ее тормошила, хотела узнать, в чем дело, но она наотрез отказывалась говорить, что происходит - эту тайну она никому не может рассказать, даже мне. Было обидно и не понятно - ну что такого мне нельзя рассказать?

В нашем доме появился новый человек, точнее человечек. 1 июня 1995 года родился мой третий племянник – сын Наташи. Помню этот день. Я вернулась из училища, был экзамен. Жара стояла жуткая. Вдруг раньше обычного приезжает папа, вбегает в дом, хватает меня на руки и начинает кружить с воплем: «Сын родился! У Наташи сын родился!». Мы сразу поехали к ней в роддом, заехав по пути за мамой в школу. Наташина палата была на первом этаже, поэтому могли легко увидеть ее в окне. Она еле сползла с кровати, была такая измученная. Я впервые увидела, как папа был растроган до слез. Малыша так и не увидели, тогда не привозили младенцев в палату к мамам. Что странно. Потому что в тот день в огромном роддоме находилось только две роженицы – Наташа и еще одна девушка, которую привезли из ближайшей деревни. Как потом стало известно, в тот год в Вологде родилось самое минимальное количество детей за всю историю. Мой племенник среди них. Наташа назвала его Григорием.

Так что в доме было все по-новому. Честно скажу, я не принимала участия в его уходе и воспитании. Этим занимались Наташа с мамой. Я могла посидеть, если Наташа просила, но это было ненадолго. Хотя Гришка очень успокаивался на моих руках. Поэтому перед сном его часто давали подержать мне. Папа души в нем не чаял. Так как Гришин папа так и не объявился, то фамилию ему дали дедушкину. Гриша стал центром нашей семьи. Он будто всех обновил своим присутствием.

После Нового года и зимних каникул, в моем поле зрения вдруг появилась Наташа Щ. Я заболела чем-то простудным. Тогда у меня это проходило достаточно тяжело - с высокой температурой и очень болело горло. Я несколько дней лежала в беспамятстве, а потом долго шла на поправку. И уже почти перед выпиской ко мне решила прийти Наташа Щ. При чем почему-то она спросила через Надю, может ли она зайти ко мне на днях. Мы с Надей были в шоке – откуда она могла прознать про наш тайный союз? Тем не менее, Наташа Щ. как-то догадалась. Я дала согласие и с любопытством ждала ее в гости.

Она пришла после занятий. Одна, без своей свиты. У нее была такая интересная вязаная жилетка ярко алого цвета, хотя вся другая одежда черного. Иногда она носила очки, которые придавали ей вид строгой учительницы. Мне очень запомнилась ее туалетная вода. Запах был приятным и будоражащим одновременно. Наташа Щ. была для меня загадкой. Тем более ее приход. Почему-то я не стала спрашивать, почему она вдруг, а это действительно было очень неожиданно, пришла меня навестить. Она рассказала, как проходили дни в училище, пока меня не было, спросила про мое самочувствие и под конец – может ли она еще раз прийти ко мне? Я снова согласилась. Наверное, любопытство взяло верх. Еще мне было лестно, что такая девушка уделила внимание моей скромной персоне. Что странно, ни Люда, ни Надя меня не навещали, а она пришла. Что ей было надо?! Сплошные тайны.

Я рассказала о нашей встрече Наде. Мы посмеялись, что произошло нечто странное. Надя даже предположила:
- Она в тебя влюбилась!
- Не говори чепухи! Как может девушка влюбиться в девушку? У нее парень есть.
- Может.
- Это точно не про меня и не про Наташу.
Надя промолчала. Стало как-то не по себе от ее молчания.

Наташа Щ. действительно пришла еще раз. Мы говорили о чем-то пустом. Я бы даже сказала, что разговор не клеился. Наташа смотрела на меня так, будто что-то хотела сказать, а я на нее таращилась с удивлением – что ты хочешь мне сказать? Желания становится подружками у меня не возникало. Поэтому и не клеился разговор. В конце она как-то сникла, погрустнела. Меня же эта ситуация стала немного раздражать, и хотелось поскорее закончить разговор. Наверное, я излишне холодно попрощалась с ней в тот раз, давая понять, что ее спонтанный интерес не вызвал во мне взаимности. Больше встреч и попыток со мной заговорить не было. Я, в свою очередь, довольно быстро забыла этот инцидент.

На фото слева направо: Люда, я, Женя Ф. и Женя Н. 1 октября 1995 года.

Мне было неполных 5 лет, когда родители получили четырехкомнатную квартиру в новостройке в историческом центре города. Папе на тот момент было 41 год, маме – 44, брату – 20, сестре – 16. Дом был пятиэтажный, в подъезде, в котором мы жили на третьем этаже, на каждой площадке было по две квартиры. Соседи уже въехали - семья из четырех человек – родители, сын и мама папы. Для меня они стали тетя Наташа, дядя Леша, баба Зоя и Саша.

В день переезда, пока родители разбирались с вещами, я вышла погулять по двор, где оказалась одна, но потом возле забора увидела маленького мальчика. Он был на целую голову ниже меня, с белыми волосами и большими испуганными голубыми глазами. Одет в короткие шортики и футболочку. Было начало лета.

- Привет! – завидев его, сказала я.
- Привет! – тихо и настороженно ответил он.
- Как тебя зовут?
- Саша.
- А меня Марина. Давай дружить!
- Давай! - неуверенно ответил Саша.
- Ты тоже только въехал?
- Да.
- А что один гуляешь? Больше никого тут нет что ли?
- Я еще ни с кем не познакомился.
- Со мной познакомился! А что ты возле забора ходишь? Тут же крапивы полно, - кивнув на растущую рядом крапиву, - или ты ее не боишься?

Я подошла к крапиве, сорвала рядом растущий лист лопуха и уже им сорвала крапиву. На меня нашел какой-то раж. С воплем: «Вот сейчас и проверим!» бросилась к Саше и провела крапивой по его голым коленкам. Саша был ошарашен, а потом, слегка запрокинув голову, как заревел, огромные слезы катились по его щекам. Он побежал и стал кричать: «Мааамаа!». Я ринулась за ним и успела еще разочек хлестнуть его по ногам сзади. На моем лице была какая-то слишком довольная улыбка. Даже сейчас не понимаю, что тогда со мной произошло. Я не была драчливой, и потом ни разу никого так не обижала. Саша вызвал у меня какие-то непонятные эмоции. Захотелось, чтобы он заплакал.

С балкона нашей квартиры высунулась голова мамы. Она увидела меня с крапивой в руках и строго сказала: «Марина, иди домой!». Саша уже успел забежать в тот же подъезд. Я подняла на третий этаж и увидела, как Саша в слезах забегал в квартиру напротив нашей. Мама открыть входную дверь, я зашла.

Вечером папа решил познакомиться с соседями. Мы вышли втроем на площадку. Дверь открыл высокий дядя с темными коротко стриженными волосами и голубыми глазами, выражение лица его было очень строгим и неулыбчивым, тут же вышла его жена – небольшого роста миловидная блондинка с зелеными глазами, волосы были короткие и кудрявые. За ней прятался Саша. Папы пожали друг другу руки, мамы кивнули головами. А я показала Саше язык. От чего Саша мгновенной исчез в недрах квартиры. Взрослые никак не обратили внимания на нас, они были увлечены знакомством. Потом тетя Наташа позвала Сашу и представила: «Мариночка, это Саша. Приходи к нам в гости, когда захочешь». Кажется, Саша был в ужасе, а я мило улыбалась.

Буквально за месяц дом был полностью заселен. Вечерами двор заполнялся детьми разных возрастов – от 2 до 16 лет. Были дети моего возраста, в основном девчонки. Саша по началу редко появлялся, но когда выходил, то всех сторонился, ходил вокруг дома, к качелям, где мы с девчонками проводили все время, не подходил. В один из дней во дворе никого не было. Я увидела Сашу на качелях. Заметив меня, Саша испугался, чуть не спрыгнул налету. Я подошла и просто сказала: «Давай покатаю!». Он был такой испуганный и маленький, что мне стало его жалко. Я тихонько раскачивала качели и спросила:
- Хочешь поиграем в автобус?
Саша молча смотрел на меня исподлобья. Я продолжила:
- Я буду раскачивать качель, а потом скажу: Следующая остановка улица Мира и резко заторможу. Тебе нужно удержаться.
Саша кивнул. Через несколько минут мы уже оба хохотали. Я неожиданно останавливала качель, Саша смеялся, а я радовалась, что мне удалось его рассмешить. Он казался младше, наверное, потому что был меньше по комплекции. Потом узнала, что мы с ним одного возраста, только вот он родился 1 декабря и поэтому в школу пошел на год позже.

С этого дня мы стали «не разлей вода». Часто гуляли вдвоем, в компании тоже. Но компашка была из девчонок, а с мальчиками Саша почему-то не сдружился. Потом мне даже приходилось его защищать от местных задир. От чего нас стали дразнить: «Тили-тили тесто, жених да невеста!». Сашу это очень смущало, а я грозила кулаком и крики прекращались.

Это были счастливые детские годы. Мы все время проводили во дворе, играли в игры: «Салочка» (позже «Сифа»), «Жмурки», «Казаки-разбойники», «Фанты», «Море волнуется раз», «Кис-брысь-мяу», «Тише едешь, дальше будешь, стоп», «Съедобное-несъедобное», «Колечко-колечко», «Я садовником родился», «Резиночка», девочки играли в «Дочки-матери», а мальчики – в войнушку. Саша всегда оставался с девочками. Он готовил еду и качал «детей» (кукол). Еще играли в «Магазин» и «Больницу».

Однажды Саша где-то подобрал котенка. Он держал его в футболке, откуда торчала только голова. Котенок нашел мочку уха и все время ее сосал. Мы принесли блюдечко с молочком. Котенок попил и снова забрался на Сашу. Он тогда меня удивил тем, что никак не хотел расставаться с этим котенком. К сожалению, родители не разрешили ему его оставить. Потом Саша долго плакал и ходил несколько дней, как в воду опущенный.

Зимой мы любили кататься на коньках. В один из вечером небо было настолько ясное, что были видны звезды. После долгих катаний Саша упал на спину в пушистый сугроб, я повторила за ним, мы лежали молча какое-то время. Мое терпение кончилось, я спросила: «Чего молчишь?», в ответ Саша лишь издал звук «Тшшшш», а потом тихонько добавил: «Посмотри, какое сегодня красивое небо. Если долго смотреть на него, то кажется, что летишь». Я замерла, смотрела в небо и вдруг «полетела». Очнулась от слов «Пошли». Потом весь вечер была притихшей. Меня это потрясло. Я была активной, инициировала все игры, а тут Саша проявил свою инициативу и это было нечто другое.

Годы шли, мы были как брат и сестра. Наши родители тоже часто проводили вечера или праздники вместе. Не могу сказать, что они стали близкими друзьями, но очень хорошими знакомым точно. Я часто ходила к Саше в гости вечерами, особенно зимой, летом нас было не удержать дома. Мы смотрели диафильмы или мультфильмы. Тетя Наташа любила наблюдать за нами. Однажды она спросила: "Мариночка, можно я заплету тебе косички?". Я согласилась. Она очень нежно и долго расчесывала мои длинные волосы. Потом заплела какую-то оригинальную косичку вокруг головы, моя мама так не умела, вплела ленту и завязала симпатичный бантик. После еще долго смотрела на меня почему-то грустными глазами.

Тетя Наташа носила изысканные пеньюары или халаты на запах голубого или розового цветов (я такие видела в журналах мод), тапочки - туфельки на низком каблучке без задников, спереди розовый мех и бантик. Руки ухожены, длинные ногти покрыты красным лаком, волосы уложены в укладку а-ля Мэрилин Монро. Она пахла сладкими духами и была похожа на киноактрису. У тети Наташи в спальне стоял туалетный столик, где находилось богатство женщины – тени, духи, помады, бигуди и фен.

Моя мама была статной и ухоженной женщиной, но в ней не было такого изящества и утонченности. Наша мама не носила макияж и не пользовалась духами. От туши ее глаза слезились, от запахов духов болела голова, а вот яркую розовую помаду она любила. Мне было интересно открывать ее помады и нюхать. Я любила, когда весной мама одевала модный плащ темно-синего цвета и на шею повязывала шифоновый розовый шарфик. Ее каштановые волосы всегда были уложены в короткую пышную прическу. Это сочетание с розовой помадой еще больше подчеркивало цвет глаз – ярко-голубой без примеси серого. Мама всегда ходила с высоко поднятой головой и прямой спиной. Она и меня учила так ходить, правда ее методы были сомнительными, но действенными. Мама просто била рукой по спине и резко говорила: «Выпрямись!». От этого я чуть не улетала вперед носом. Плакать бесполезно. Позже я научилась огрызаться. Дома мама клала мне на голову пачку книг, какого-нибудь Пушкина, и заставляла ходить, пока не научусь держать книги во время ходьбы, а для этого нужно было научиться держать спину прямой. После таких уроков ты начинаешь ненавидеть и свою походку, и Пушкина заодно. Да, сейчас, я тоже хожу с прямой осанкой и высоко поднятой головой.

Я уже раньше писала, что после нашего переезда в другой дом Саша словно охладел. Это было связано с одним секретом его родителей, о который он узнал тогда. Как-то я пришла к нему в гости, а он весь дерганный, даже сидеть не мог. Все ходил по комнате, словно маятник. Я не на шутку испугалась, спросила, в чем дело? И он рассказал, что баба Зоя как-то рассердилась на него (ей тогда было уже за 80) и сказала, что он не родной сын, а приемный. Я была ошарашена таким предположением. Сказала с сомнением: «Ты уверен?». Он твердо ответил: «Да! Я потом еще у тетки спросил, она подтвердила». Затем добавил со злостью и отчаянием: «Как они могли меня обманывать?!». Схватился за голову и снова стал ходить по комнате. Я растерялась. Не могла поверить, что это правда. Как гром среди ясного неба. Саша был так погружен в себя, что я молча ушла. После того разговора мы виделись лишь пару раз. Помню, как в последний мой приход тетя Наташа сказала: «Мариночка, приходи, пожалуйста, почаще, Саше с тобой спокойнее». Сам Саша не проявлял ко мне никакого интереса.

Когда мне исполнилось 28 лет, как-то мы говорили с мамой по телефону, и она вдруг вскользь сказала:
- Саша умер.
- Как?!
- Ничего не знаю, мне сказала Кундина.

Я уже давно жила в Москве, детские годы были как в тумане. В мыслях потом периодически возвращалась к Саше, но они быстро перебивались повседневными делами и заботами. Спустя еще лет пять, я решила съездить на его могилу. Узнала через общих знакомых, где именно. Мне сказали, что у самого входа на кладбище. Действительно, быстро нашла и обалдела. Там было все оформлено в мрамор – площадка, красивый низкий заборчик и высокий памятник, на котором выгравирован Сашин портрет и даты жизни и смерти. В мраморной вазе стояли свежие цветы. Он не дожил до полных 28 лет. Место было таким ухоженным, будто только вчера прошло прощание.

Сначала я не хотела встречаться с его родителями, а потом решилась. Они уже жили в другом доме вдвоем, баба Зоя давно умерла. Тетя Наташа и дядя Леша так обрадовались, увидев меня. Они выглядели уже зрелыми. Дядя Леша весь седой, взгляд мягкий. Тетя Наташа была такая же ухоженная и моложавая. Вот только у обоих грусть в глазах.

Тетя Наташа воскликнула: «А мы все не могли понять, кто принес цветы Саше! Оказывается, ты!». Их новая квартира была просторней прежней и все стены увешаны картинами – одни пейзажи. Тогда я уже работала с художниками и была насмотренность, поразилась, что картины просто отличные и живописные. Тетя Наташа, заметив мой блуждающий по стенам взгляд, сказала:
- Все эти картины Сашины.
Я изумилась:
- Как? Разве он ходил в художественную школу?
- Нет. Однажды он принес домой холст и краски. Взял и нарисовал пейзаж, потом еще один. Был так увлечен, что рисовал, рисовал, рисовал. Саша - самоучка.
Для меня это было такое открытие про Сашу. Особенно на фоне того, что я работала с художниками. Оказывается, и Саша был художником.
- Мариночка, можешь выбрать себе любую картину на память.

Я сразу заприметила одну. Она висела в уголочке, была небольшого размера и без рамы. На ней изображены головы двух лошадей, будто обнимающихся друг с другом. Общий фон синий, сами лошади в темных тонах. Я подумала, что раз мы с Сашей родились в год «Лошади», то пусть это и будет мне напоминанием.

Тетя Наташа и дядя Леша рассказали причину раннего ухода Саши:

«Он узнал, что мы его приемные родители, и был так обижен, что не сказали ему правду. Как ни пытались наладить контакт, все было тщетно. Он стал плохо учиться. А ведь был отличником. Связался с какими-то хулиганами, стал прогуливать школу. После окончания школы никуда не поступил. Мы поздно заметили, что он стал употреблять наркотики. Смогли отвезти в клинику, где его немного подлатали. После этого он и стал рисовать. А потом вдруг сорвался и уехал в Москву. С кем он там общался, мы не знаем. Сам он на связь не выходил. Однажды нам позвонили и сообщили, что Саша выпал из окна одиннадцатого этажа. Мы ведь каждый день ездим к нему на могилку. А сегодня приехали, смотрим, цветы. Так удивились. Уже много лет прошло, кто же мог приехать?! Оказалось, что ты. Спасибо тебе большое! Саша очень хорошо к тебе относился".

Рассказ меня впечатлил. В душе проводила параллели со своей жизнь. Я ведь тоже была в тот момент в Москве. Кажется, так просто было встретиться. А вдруг могла бы ему помочь?!

Моя первая любовь так и останется нежным и трепетным мальчиком. Какой он был потом?! Этого мне не узнать никогда. Только картина может рассказать, что он был творческим, чувственным и любил природу.

Занятия на втором курсе начались, как и на первом, в октябре. В сентябре традиционно все ездили собирать картофель и морковь. С Надей я перестала общаться. Точнее, это она перестала звонить и отвечать на звонки. Стало очень тоскливо. Я чувствовала, как мы сблизились, и не понимала, почему она так ведет себя. Просить объяснений не стала.

Потом вдруг надолго заболел Женя Ф. Мои чувства к нему не прошли. Я скучала. Хотя мы и не общались один на один, но он был важной частью. Тем более сидел впереди меня, и вдруг это место стало пустым. В один из дней Женя вернулся, немного осунувшийся, молча сел на свое место и больше не разговаривал с нами. Ни с Женей Н., ни с Людой, ни со мной. Это было очень странно. Никто не мог понять, что с ним случилось. Он приходил на занятия, молчал, на переменах уходил куда-то и возвращался только со звонком. После последнего урока молча вставал и уходил домой.

В училище мы общались с Людой и Женей Н., иногда я оставляла эту парочку вдвоем. Потом шла домой и наступала тоска. На дворе стояла глубокая осень, рано темнело. В нашем переулке наступила какая-то давящая тишина. Папа часто задерживался на работе, мы же с мамой расходились в разные комнаты и практически не общались друг с другом. Вечерами я читала или рисовала, иногда просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Накатывала черная тоска. Казалось, что ей не будет конца. Один день был похож на другой. Я будто была лишена всей радости, и ничто меня не могло вытащить из этой черноты. Иногда перечитывала поэму Есенина «Черный человек», и всегда у меня в голове звучал голос Нади.

Как-то папа пришел и объявил, что скоро летит в командировку в США на три недели. Для меня эта новость прошла без эмоций. Он часто бывал в командировках, и было все равно, куда в этот раз. В день его отъезда я была в комнате, как услышала, что родители начали перепалку. В доме было темно. Я вышла в коридор, чтобы посмотреть, что случилось на этот раз. Они были в гостиной в темноте. Вдруг у мамы началась истерика. Она выкрикивала, что ненавидит его, что, когда он вернется, они разведутся. Папа был мрачнее тучи, я это ощущала даже в темноте. Он молчал. Потом резко встал и вышел из комнаты, из дома, громко хлопнув дверью.

Мама, рыдая, убежала в свою комнату. Я осталась одна. У меня словно землю вышибли из-под ног. В голове колоколом звенело слово «разведутся». Мне вдруг стало очень плохо. Тоска, которая накатывала все сильнее, теперь накрыла с головой. Это был панический ужас, что я потеряю своих родителей. В моей душе что-то как будто щелкнуло. Все следующие дни я была, как во сне. А потом у меня появилась в голове мысль: я никому не нужна! Я ее повторяла постоянно. Мама замкнулась в себе и все эти дни вообще не говорила со мной, она была погружена в своей горе. Я осталась совершенно одна. В ту неделю и сестра не приезжала к нам. Она тоже ходила как в воду опущенная. Мы все словно разъединились. Это было больно.

Боль так сильно давила внутри меня, что я не знала, как с ней справиться. У меня все крутилось, что я никому не нужна: ни Наде, ни Жене, ни маме, ни сестре, ни папе. Меня бросили. Рассказать об этом я тоже никому не могла. Все это разъедало мою душу кислотой. Я ложилась спать и плакала. Иногда горячие слезы текли по моим щекам, без всхлипов и рыданий. И тут я увидела выход. Я вышла из комнаты, мама уже спала. Взяла на кухне стакан с водой, в аптечке первую попавшуюся баночку с таблетками. Высыпала все таблетки в ладонь, потом в рот и запила водой. Легла в кровать и закрыла глаза.

Через несколько секунд я испытала такой дикий страх смерти, что подскочила и понеслась к маме. Я рыдала и тормошила ее. Спросонья мама не понимала, что я ей говорю. А я причитала, что очень люблю ее и не хочу умирать, крепко прижималась к ней. Мама сама испугалась. Потом до нее что-то дошло. Видимо я сказала про таблетки. Она потащила меня в туалет, чтобы прочистить желудок. Потом позвонила папиной коллеге, его правой руке, и я слышала, что она говорила что-то типа: я не знаю, что делать! Потом у меня произошел провал. Я не помню, как оказалась в больнице. Были сильные боли внутри. Мне кажется, я периодически теряла сознание, потому что не помню, как прошло несколько дней в больнице. Мама приходила ко мне каждый день, и каждый раз я только плакала и умоляла не уходить. Она могла провести у меня целый час, а я все это время плакала. Иногда тихо, просто слезы постоянно текли, я не могла их остановить.

Меня привезли в какому-то пожилому врачу, он был заведующим отделением. Когда я могла вставать, он пригласил к себе в кабинет. Говорил со мной по-отечески мягко, спрашивал про мое самочувствие физическое и психологическое, говорил, что я могу гулять по коридору. Мне этого совершенно не хотелось. Боли прошли, но я была настолько обессилена, что могла только лежать. Так прошла неделя. Потом я смогла выйти в коридор погулять, мне навстречу вышла из соседней палаты девочка моего же возраста. Она была тоже слабая и очень бледная. Я обратила внимание на ее глаза. Они были такими грустными и словно сияли этой грустью. Девочка мне улыбнулась уголками губ, у нее лицо стало таким добрым что ли. Словно она была блаженная.

Потом мы опять встретились в коридоре. Она заговорила первая и позвала к ней в палату. Я покорно пошла. Мы сели на ее кровати. Она стала рассказывать, что обожает одну музыкальную группу. Брат принес ей аудиоплеер с наушниками, и она целыми днями слушает один и тот же диск. Спустя еще несколько дней, мы уже были с ней неразлучными подружками, болтали обо всем целыми днями. Я ей рассказала, что со мной случилось. Она смотрела на меня своими грустными глазами и говорила, что все наладится, что самое страшное уже позади. Мне становилось лучше, но моя новая подруга по-прежнему оставалась бледной и медленно ходила. Как-то вечером мы лежали на кровати и слушали ее любимую группу Scorpions. В палате было сумрачно, а за окном шел снег. В наушниках, которые мы разделили на двоих, звучала песня Wind of Change. Я слушала и мне становилось легче. После того вечера я совсем пошла на поправку.

А на следующий день ко мне заявилась целая компания: Люда, оба Жени, Надя со своими подружками и Наташа Щ. со своими. Мы смеялись. На прощанье все желали мне скорейшего выздоровления. Надя смотрела на меня выразительным взглядом, а потом подмигнула и улыбнулась. Я улыбнулась ей в ответ и поняла, что самое страшное позади. В первый день после больничного, утром в раздевалке Надя подошла ко мне и спросила, не против, если она мне позвонит как-то вечером. Я ответила, что не против.

Еще ко мне в больницу приходила сестра. Она была очень печальная и будто болезненно-бледная. Наташа призналась, что беременна, но отец ребенка бросил ее. Я молча смотрела на сестру, а сердце сжималось от сострадания. Как бросил?! Она попросила меня больше никогда не задавать таких вопросов, я и не задавала. Зато к лету мы ожидали нового члена семьи. По этой причине сестра не приезжала к нам, она плохо переносила начало беременности, и папе еще не сказала, не стала его беспокоить перед дальней поездкой.

Папа вернулся из командировки. Это был настоящий праздник. Я попросила маму не говорить ему, что произошло. Она пообещала не говорить, но думаю, папа, конечно, все знал. Правда, он ни разу меня не спросил про тот случай. Он привез какое-то неимоверное количество чемоданов с подарками. С порога схватил в охапку маму и крепко ее расцеловал, потом и нас с сестрой тоже. После я ни разу не слышала от родителей таких ссор, как в ту ночь его отъезда. Они ругались, и не раз, но так страшно не было больше ни разу. Спустя несколько лет мои родители обвенчались, а позже еще и сыграли золотую свадьбу. Я тогда осознала, что самое ценное, что у нас есть – это жизнь.

Честно скажу, я не могу вспомнить, что происходило в промежуток между 8 марта и 1 сентября 1994 года. Помню только, что летом в июле папа отправил меня на три недели с группой других детей в Германию. Это были дети руководителей регионов той отрасли, в которой папа возглавлял наш регион. Что-то типа экскурсионной поездки. Никто не был знаком друг с другом. Я сдружилась с Ниной, кажется она была из Рязани. Наверное, это и неважно, хотя мы потом несколько лет вели переписку. Она была очень доброй девчонкой, младше меня на два года.

Мы прилетели во Франкфурт-на-Майне. Когда вышли из аэропорта на улицу, я очень хорошо запомнила свою мысль: а мы точно уже вышли на улицу? Потому что было ощущение, что продолжаем перемещаться по зданию. Низкое небо и узкие улицы, а тротуар такой чистый, будто его только что помыли с порошком перед нашим прилетом.

Нас отвезли в деревню Оберезенхайм. Она находилась на реке Рейн. Деревня выглядела, как современный коттеджный поселок. Мы жили в одном из коттеджей, он был двухэтажный. Видимо из него сделали что-то типа детского лагеря. Потому что на втором этаже было несколько спален с двухуровневыми кроватями. На первом – столовая и гостиная комната, коридоры и хозяйственные помещения, за домом небольшой участок. У меня с собой не было фотоаппарата, хотя одна фотография с той поездки сохранилась.

Нас везде возили: в зоопарк, парк аттракционов, даже в большой торговый центр, которых у нас еще не было. Немцы подарили каждому большую сумку с подарками, среди них были кассетный магнитофон, банное полотенце, наборы мелков и фломастеров, альбом для рисования, тканевая сумка-шопер. В торговом центре каждому выдали по 100 марок, чтобы купили себе что-то на свое усмотрение. Я взяла сестре летнее платье, а себе блузку и юбку-брюки. Решила, что нет смысла тратиться на мелочи, типа жвачек или канцелярии, хотя все это было очень красивое. Тогда мы впервые узнали, что такое йогурт и тосты на завтрак. Представляете советских детей, выехавших впервые за рубеж?! Впечатлений была масса.

Вот только на третьей неделе все в группе по вечерам рыдали. Знаете, это было что-то типа массового психоза. Из коттеджа доносились завывания мальчиков и девочек. Немцы были в ужасе. А мы все дружно ностальгировали по дому. Я не плакала, но в душе щемило. Как же я тогда поняла Бунина, который писал, что ему тошно жить во Франции, и он хочет домой. Одна из наших сопровождающих, молодая девушка, ее звали Оля, прониклась ко мне, и призналась, что ее родители отправили сюда, чтобы она «проветрилась» после смерти мужа, который внезапно умер. Она выплеснула это на меня в один из вечеров. Потом долго плакала, а я смотрела на нее сочувствующим взглядом и тихо гладила по плечу. Я понятия не имела, что говорят в таких случаях.

Позже она призналась, что тот разговор ее исцелили, и ей стало легче. Что меня тоже удивило, ведь я ей не сказала почти ни слова. Видимо опять сыграла моя особенность – я просто внимательно выслушала ее. Став взрослой, я стала понимать, что иногда хочется просто высказаться, чтобы тебя выслушали и посочувствовали.

Очень запомнился один из дней. Почти все ребята ушли гулять на улицу, а мы с Ниной остались. Я села на подоконник. Всегда любила это делать. Взяла альбом, карандаш и начала рисовать вид из окна. Под окном цвел куст с красными розами, а вдалеке были виноградники, за ними – Рейн и снова поля. Это было очень красиво. Как художник, я часто смотрела на пейзажи или людей, чтобы потом нарисовать или сделать набросок. Идешь по улице, потом вдруг видишь что-то, какой-то кусочек, встал и смотришь, пока, закрыв глаза, у тебя это картинка сама не воспроизводится. А здесь такой вид шикарный. Сиди и рисуй. Это был счастливый момент.

Потом мы ходили воровать абрикосы в соседнюю деревню. Обратно шли через поле, ели абрикосы и были неимоверно довольны собой. Когда проходили через виноградники, то увидели маму оленя с оленёнком. Мы стояли завороженные и смотрели, как они идут между лозами винограда. Это была какая-то фантастическая картинка.

Когда я прилетела в Москву, меня встретила папина коллега, и мы сели в автомобиль, я себе сказала: Больше никаких заграниц! Еще раз испытать это чувство я не хочу! С тех пор я была лишь пару раз в Болгарии на отдыхе на море, и один раз пришлось поехать в командировку в Вильнюс на три дня, но мы были заняты проектом, так что не считается. Зато я объездила нашу страну вдоль и поперек, не была только на Дальнем Востоке и в Калининграде, а так почти во всех регионах.

В нашем городе зима солнечная и морозная. Бывало, что солнце слепило ярче, чем летом, потому что оно отражалось от белоснежного снега. Моя сестра жила на другом берегу реки, не напротив, нужно было еще проехать подальше к окраине, но зимой она частенько возвращалась к себе по замершей реке. Как-то мороз стоял -20, это считалось тепло в нашем регионе. Вы не представляете, какой жаркой я была в юности. Я вышла ее провожать к речке и надела только дубленку прямо на халатик и сапоги на голые ноги. Сестра была в ужасе, она-то мерзла все время, а во мне бурлила горячая кровь. Наташка трогает мои коленки, они горячие. Она тогда посмотрела на меня как на сумасшедшую, а я просто была закаленная.

Каждую субботу папа топил баню. Он был сибиряком и жару поддавал что надо. Когда мы с сестрой ходили париться и мыться, то после каждого захода в парилку, где было +100, голыми выбегали на мороз и обтирались снегом. Все это сопровождалось веселыми криками. Наташка быстро возвращалась, а я могла постоять, подышать свежим морозным воздухом. Вокруг не было ни души, так что мы не боялись, что за нами подсматривают.

Дома мне было все время жарко, собственно, как и папе. Он вообще после парилки выходил на улицу в плавках и резиновых тапочках и поливал себя из шлага, находившегося во дворе, вода там была холодная. Позже он сделала пристройку к бане и внутренний переход, там поставил огромный металлический чан с водой глубиной с человеческий рост, наполовину врытый в землю. Зимой вода стыла до корочки льда на поверхности. Папа спускал в воду обогреватель, но она нагревалась только сверху. Поэтому при первых погружениях приходилось сначала взбалтывать воду ногами, чтобы та стала теплее. Как-то я прыгнула в воду, не прогрев ее предварительно. Думала у меня сердце выскочит. Больше так не делала.

Весна проходила, как написано в учебниках Природоведения за 1 класс – солнечная с проталинами, капелью и ледоходом на реке. Все действительно оживало. Мы встречали 8 марта в отличном настроении. Люда пришла нарядная, в белом костюма –мини-юбка, тогда они были в моде, и сверху короткий жакет в стиле Шанель с четырьмя пуговками, волосы убраны в высокий «конский» хвост и яркий макияж, на ногах лодочки на высоком каблуке. Ну, просто прима-балерина на сцене. У меня не было такого врожденного чувства стиля. Хотя я тоже неплохо одевалась. Папа привозил нам одежду из Европы. В тот период начались международные обмены опытом в отрасли, которой он работал, поэтому часто ездил в командировки. Сначала это были страны близкие к СССР – Польша, Венгрия, Чехословакия, потом уже поехал набираться опыта в Англию, Францию, Японию и несколько раз в США.

Тогда качество одежды в зарубежных странах действительно было в разы выше, чем у нас. В городе мы не покупали одежду на рынках, у нас была своя портниха, которая шила всю одежду. Уже тогда появился журнал Бурда Моден, где мама находила интересные выкройки. За тканью ездили тоже в другой город, ближе к столице. Мы жили на севере, так что до нас доходило мало интересных тканей и вещей.

Не помню, во что была одета 8 марта, но я носила тогда юбки миди, блузки и туфли-лодочки на низком каблуке. Мальчики были традиционно в джинсах и вязаных свитерах из Китая с характерным вышитым рисунком 1990-х годов. В этот день Женя Н. подарил Люде маленькую вазочку. Всем остальным девчонкам досталось по тюльпану. Мне тоже. Женя Ф. не проявлял ко мне особого интереса. Я прекратила свои уличные «преследования» еще осенью. Мы общались вчетвером как друзья, часто Женя Ф. куда-то прятался от всех на переменах, иногда с Женей Н. Так что мы оставались втроем или вдвоем с Людой.

У ребят было место, где они проводили время. В здании был самый дальний лестничный переход, которым редко пользовались, под ним было пространство с трубами отопления. Это место было самым теплым в холодный период. Там они и грелись. Женя Н. нам как-то раскрыл их тайну. Называлось это место «Камчатка» из-за его дальности. 8 марта Женя Н. на уроке перед большой переменой показал, что у него есть шампанское. Намек был понят мгновенно. Конечно, распитие спиртных напитков в училище было строго запрещено. Да никто и не пил. Женька решил нас угостить на праздник. На большой перемене мы дошли до «Камчатки», Женя достал шампанское и вдруг понял, что пить нам его не из чего, не из горла же. Вдруг Люда издала победный вопль и достала из сумочки подаренную вазочку! Мы тогда смеялись до упаду. Жени шутили, мы хватались за животы от смеха. Помните группу подростков, идущих по улице, которые смеются так, что все сотрясается вокруг. Мы были такими же.

В тот момент я чувствовала счастье. Мы пили шампанское из вазочки по очереди, было весело и настроение приподнятое. Между нами витало что-то невидимое, что сближало нас. Такие моменты были редкие, но они были самые счастливые. Я и сейчас могу с легкостью вспомнить эти ощущения. Мы были друзьями. Редко встречаешь в жизни таких близких тебе по духу людей. Мне повезло. Нам повезло.

Я была очень привязана к своей маме. Она родила меня, когда ей было 40 лет. В семье уже были пятнадцатилетний сын и двенадцатилетняя дочь. Мое появление у мамы в животе было неожиданным для всех. Когда я стала совсем взрослой, мама призналась, что папа настаивал на аборте, но срок оказался очень большим, и врач честно сказал папе: Вы хотите потерять свою жену? Тогда дальше настаивайте на своем, потому что аборт она не переживет. Папе пришлось смириться, правда, после он уже с огромным нетерпением ждал моего появления.

Мама говорила, что она сразу поняла, что будет девочка. Тогда не делали УЗИ и узнавали о поле ребенка только на родах. Папа тщетно верил, что будет сын. Мама устроила конкурс в семье на мое имя. Все написали на бумажках разные имена, женские и мужские, которые им нравятся, затем бумажки положили в папину шляпу и перемешали. Сестра вытянула бумажку с именем Марина.

Я долго не хотела выходить на свет. Мама родила меня на десятом месяце 24 июля 1978 года. Она говорила, что родила меня на свою старость. Это отдельная тема, с которой мне пришлось потом долго разбираться с психологом. Ведь по сути мы рождаемся не кому-то на старость. Это определило мамино отношение ко мне. Она воспитывала меня своей личной дочерью. Был даже случай в детстве, когда мама попросила потереть ей спину в бане. На что я спросила у нее: к телу приучаешь? Мама опешила. В этом, видимо, была доля правды. Сестра оказалась очень брезглива по своей натуре и даже не любила, когда до нее дотрагивались. Я же была ее полной противоположностью – очень тактильный ребенок. Еще в детском саду всем в группе вытирала носы своим носовым платком, следила, так сказать, за чистотой и порядком. Во мне не было ни грамма брезгливости. Родители даже думали, что я могу стать врачом, но я, конечно же, хотела быть актрисой. «Идешь, все тебя узнают!» - мечтательно произнесла однажды.

Когда я достигла подросткового возраста мама приближалась к пенсионному. Для нее это был трудный период. Мы уже жили втроем. Брат уехал со своей семьей в другой город, сестра жила в своей квартире, но приезжала к нам на выходные. У родителей сформировалось большое хозяйство, где по большей части работали мы с мамой. Пару лет я это принимала как должное, но когда мне исполнилось 15, то мои интересы уже никак не соприкасались с разведением свиней или дойкой коровы, а еще этот гигантские огород в летний период, который нужно было полоть и поливать. Это была не дача, на которую можно не поехать. Все это было под нашими окнами.

Долгое время я не понимала, почему при всех папиных возможностях, он не купил кирпичный двухэтажный коттедж с небольшим участком, а купил этот старый дом с огромным клочком земли, где в пору можно было высадить аллею деревьев и устраивать вечерние прогулки всему городу. Все дело в корнях и традициях, что мы несем в себе. Он родился в деревне, где большой деревянный дом и огромный двор считался главным достижением уровня достатка. Так что, получив возможность, он создал именно то, что считалось на его родине высшим проявлением богатства и власти.

Меня воспитывали покорной и удобной для родителей, главной их помощницей. Только мама сделала еще так, чтобы я была только на ее стороне. Потому что папа потерял ее доверие уже очень давно. Он ей изменял. Конечно, тогда я об этом и не подозревала, об истинных причинах их ссор. А ругались они постоянно. Мама, как учитель, обладала очень громким голосом, который еще имел особый низкий тембр. Вспомните голос Фаины Раневской. Вот что-то близкое к нему.

Эти мамины крики стояли у меня в ушах еще очень долго, а главное, они меня пугали до состояния паники. Во время их ссоры я всегда выбегала к ним, рыдала и просила прекратить. Так как мы были втроем, то меня одну они уже не боялись, поэтому пока мама не убегала с рыданиями в другую комнату, ссора не прекращалась. Конечно, я бежала за ней, обнимала, целовала, просила перестать плакать, говорила, как я люблю ее. Через какое-то время мама утирала свои слезы, отстраняла меня рукой и с каменным лицом или сидела в кресле, или шла что-то делать на улицу. В тот момент я была ей совсем не нужна. Потом она с таким же каменным лицом говорила, что папа – это главное зло и боль в ее жизни, что он совершенно ее не любит и не ценит, что делает все, лишь бы ей было плохо, а она отдала всю себя ему, всю свою любовь и силы.

Папа шел пить. Со временем он все реже находился дома вечерами: уходил в гараж, или копошился с животными, часто просто сидел в бане с кем-то, вдруг ниоткуда взявшимся, мужичком, соседом или коллегой, и пил водку. Приходил домой затемно, шатаясь и грохая чем-то в коридоре. Мама смотрела на него с презрением, которое потом все-таки передалось и мне. Лишь спустя годы, я попросила у папы прощения, что так вела себя. Мне стыдно до сих пор, что поддалась маминому влиянию, что не могла видеть сама. К сожалению, я действительно не могла. Мама сделала все, чтобы мы не сближались. Полагаю, это была ее месть за измены. Ведь папа любил меня безгранично, а видеть в моих глазах презрение и нелюбовь, это было очень больно. Вот так родители решали свои проблемы за счет меня.

Когда я стала взрослеть, то эти ссоры уже стояли у меня поперек горла. Я больше не выбегала к ним, а пряталась в своей комнате. Вот только стала прятаться в ней постоянно. Попросила заменить маму мне изящные тюлевые занавески на тяжелые непроницаемые гардины, которые были закрыты даже днем. Меня ужасно раздражал дневной свет. Заходить в мою комнату было запрещено. Вы скажете, что это типичное поведение подростка. Возможно. Только та боль, которая витала в нашем доме, делала меня замкнутой. Я была бессильна от нее избавиться, но отгородиться могла. Вот я и отгораживалась. Потом в моей жизни появилась Надя, за которую я держалась, как за соломинку. Когда мы с ней общались, я забывала о тех проблемах, которые были вокруг меня.

Позже во вне стал рождаться гнев, который я выплескивала на родителей по очереди. Мама, видя во мне свою личную дочь, совершенно не могла смириться с тем, что я стала от нее отдаляться. Если на папу я просто тихо шипела сквозь зубы, то маме доставалось от меня по полной. Мы стали ругаться с ней так же громко, как и они с папой. Она могла влететь в мою комнату в 8 утра в субботу, когда я еще спала, громко крикнуть «просыпайся, пора работать» и резко раздвинуть шторы. Это ужасно бесило. Тут уже папа вступался за меня. Он очень часто осаживал маму и жестко говорил: Прекрати на нее орать!

Я с нетерпением ждала сестру на выходные. Тогда родители становились немного спокойнее. Наташа уже работала. Она была успешным и уважаемым учителем в школе. В нашей семье к ней тоже относились с большим уважением, особенно папа. У Наташи был научный склад ума, она была рассудительна и умела всех развести по углам, если начиналась семейная разборка. На маму Наташа с детства имела странное влияние. Она могла сказать ей твердо: я не буду это делать, одевать или есть! И никто не мог ее заставить изменить свое решение. Еще у Наташи бывал такой взгляд, от которого мама тушевалась и просто махала на нее рукой. Мы с сестрой пережили в свое время несколько конфликтных ситуаций, но Наташа была еще и мудрой девушкой и хорошо знала наших родителей, что со временем мы сдружились. Наташа оказалась очень преданной и верной сестрой и до сих пор остается ею.

Конечно, бывали дни, когда мама успокаивала свою боль, немного расслаблялась и просила у меня прощения, что кричала. Объясняла тем, что делает это от усталости. Говорила, что очень меня любит, но не может не злиться на папу. Она признавалась, как ей трудно с таким мужем, что-то рассказывала про папу, то что не делало его героем. Так во мне только закреплялось отторжение к нему. Однако любовь к маме становилась сильнее. Я очень боялась, что с ней что-то случится. Ведь ее рыдания не были тихими в подушку, она каждый раз словно задыхалась и причитала, что так больше не может, что у нее болит сердце, что папа сведет ее в могилу.

Знаете, мама до сих пор имеет на меня самое сильное влияние. Ей сейчас 86 лет. Папа давно умер. Мы пережили многое, в том числе принятие и прощение, с папой тоже. Только я все никак не разберусь с тем, что же тогда произошло с нами. Был ли у меня выбор? Были ли выбор у мамы? Ее мысли, слова и действия стали для меня, как сейчас принято говорить, травмами, изменившими мое мировоззрение. Когда я возвращаюсь к событиям тех лет, то все свожу к маме. От нее зависели мы все. Неужели материнская энергия имеет такое колоссальное влияние на семью. Я сама не мама. Есть ли выбор быть матерью и посвятить себя семье, или быть творцом и посвятить себя реализации своих идей. Предрешен ли он свыше или зависит от нас? Я только сейчас разбираюсь с этим. Да вообще, что такое выбор? Мы основываемся на своих чувствах или рассуждениях, как будет лучше. А потом все оказывается вообще не так и не те люди рядом, и ты сам как будто не можешь ничего изменить, или можешь? Все эти рассуждения, что, оборачиваясь назад, мы понимаем, что что-то нас будто вело именно к тому моменту, где мы сейчас, вызывают у меня сомнения. А что если произойдет в корне иначе и тогда к какому моменту нас приведет? К такому же?

Весь мой дальнейший путь будто сформировался именно в тот 1994 год. Могла ли я сделать самостоятельный выбор? Возможно. Могла ли повести себя иначе моя мама? Не знаю. Я хочу предположить, что могла. Тогда дальше могут развиваться две истории: реальная и параллельная. И мне интересно, к чему они приведут. Будет ли у них точка пересечения. Нас учили, что параллельные линии не пересекаются, но когда их рисуешь до горизонта, то видишь, как они сходятся в одной точке.

Занятия в училище продолжались. На первом курсе мы изучали как стандартные предметы, типа химии и биологии, алгебры и геометрии, так и новые: детская литература, методика математики, изобразительное искусство (ИЗО), педагогика, социология, а также обязательными были освоение одного музыкального инструмента и пение, еще настаивали на дополнительных занятиях по баскетболу или волейболу. Так как я была высокой, то меня взяли в баскетбол. А вот пианино мне не досталось, и пришлось учиться играть на аккордеоне. Там есть клавиатура, но и меха тоже. Мне не нравился аккордеон, особенно поза, в какой приходилось сидеть. Она мне казалось какой-то мальчишеской – сидишь на стуле и коленки в разные стороны, еще при этом раздуваешь меха в разные стороны. Однако родители быстро сообразили и купили мне свой инструмент. Петь я не любила от слова совсем, а вот баскетбол мне понравился. Очень запомнилась детская литература. Казалось прикольно, что ты должен знать всю детскую литературу – от фольклорной до зарубежной. В конце даже экзамен сдавали, нужно было рассказать, о чем было произведение, которое тебе выпало по билету. Еще мы должны были знать все детские песни наизусть.

Наше училище было одно из старейших учебных заведений, где до революции давали образование девушкам. Называлось оно сначала женское училище, а позже - Мариинская женская гимназия и находилось под патронатом императрицы Марии Александровны. Спустя несколько лет в гимназии появился дополнительный класс на получение звания домашней наставницы и учительницы, который в последствии разросся до педагогического училища, где учили на учителей начальных классов с определенным уклоном на выбор поступающих: физкультура, музыка, изобразительное искусство и социология. В народе звались – физруки, музыканты, художники и социологи.

Наша группа очень выделялась на фоне других, даже старших курсов. Мы были каким-то одним живым и очень харизматичным организмом, да и учились все на хорошо и отлично. Наш классный руководитель Галина Юрьевна говорила, что она не ходит в учительскую, потому что там только и говорят группе «Б». Однажды мы настояли на смене преподавателя, потому что не нравилась ее манера и низкий уровень преподавания. Пришлось заменить.

Так вышло, что мой папа был главным спонсором училища, пока я там училась. Поэтому часто меня вызывали к директору, и никто не удивлялся. Со мной она передавала сколько стульев или канцелярских товаров нужно докупить. Папа никогда не отказывал.

В группе было много лидеров. Будто собрался прайд львов. Намного позже, уже после окончания училища, Галина Юрьевна призналась, что внедряла новаторские подходы в наше образование. Так что это тоже делало нас более раскрепощенными и одаренными что ли. Она стала кумиром и лучшим педагогом. Мы были ее единственными. Галина Юрьевна пришла в училище вместе с нами, а после ее повысили, и она ушла в Департамент образования на какую-то начальственную должность, внедрять свои новаторские методики в более широкие массы.

Группа делилась на несколько небольших групп по главе своего лидера. Надя окружила себя пятью девчонками, к ним часто хотели присоединиться и другие девочки, приехавшие из других городков и деревень области, но это было сложно, не хватало внутреннего стержня и знаний в учебе. Хотя Надя старалась им уделять внимание, не беря в компанию. Потом была наша четверка, где всем заправляла Люда. И группа из четырех человек во главе с Наташей Щ. Остальные ходили парочками или в одиночку. Ярко выраженных разногласий в коллективе не было. Когда Галина Юрьевна проводила коллективные внеклассные встречи, все объединялись.

В группе было много отличниц, но самой упорной и знающей, как нам казалось, все, была Наташа Щ. Невысокая яркая брюнетка с глазами цвета «болота». Она ходила в черной одежде и завивала длинные волосы в шикарные кудри. Когда улыбалась, то показывала все свои идеальные зубы, громко смеялась и делала это часто с огромным удовольствием. В ней было что-то такое, что не было ни у одной другой девочки. Словно что-то колдовское. Даже изящная Люда с ее удивительной пластикой балерины проигрывала ей. Наташа сходу подчиняла своей воле, была немного высокомерной, но у нее были на это все права. Она была лучшей во всем. Учителя нахваливали ее. Все знали, что ее карьера уже начала подниматься в гору.

Однажды мы шли с Людой вдвоем по коридору под ручку, и вдруг из-за угла к нам вышла Наташа со своей компанией. Мы почти столкнулись, и все громко засмеялись. Потом пошли в ход шуточки. Все это время Наташа будто хотела рассмотреть меня внимательнее. Честно скажу, я понятия не имею, какое место занимала во всех эти иерархиях нашей группы. В училище общалась я только с Людой и мальчиками, большую часть времени молчала, смеялась, если было смешно. Инициатив с моей стороны было мало. Да, все знали, что я дочка не последнего человека в городе, но я этого не осознавала, что какая-то другая, чем остальные. Все равно я была немного замкнутой.

Поэтому любое проявление внимания в мою сторону меня настораживало и удивляло. В тот момент я почувствовала непонятно внимание ко мне со стороны Наташи. Как выяснилось позже, это столкновение в коридоре оказалось роковое. Наташа сама мне потом призналась, что именно тогда она вдруг увидела меня и больше уже не могла не замечать. Ей стало интересно, что я из себя представляю.

Наступил Новый 1994 год. Родители очень любили дарить нам с сестрой много подарков. Самое интересное, что почему-то в те годы, они дарили нам одинаковую одежду, но разного размера. Тогда мне было 15, а сестре - 27 лет. Все таки разница в 12 лет, но мы выглядели как двойняшки. Моя сестра шатенка с голубыми глазами, а я - блондинка с голубыми глазами. Только вот я всегда была выше сестры на 10 см. Наташа отличалась еще тем, что у нее был восточный разрез глаз. В детстве она даже сомневалась родная ли она дочь наших родителей. Ко всему прочему у нее не было фотографий, где она была совсем маленькая. Мама сказала, что папа случайно засветил все пленки. Тогда фотографировали на пленочный фотоаппарат. Позже сомнения были развеяны. Взрослея, Наташа стала походить на папину маму. А когда я подросла, то увидели абсолютное сходство в наших фигурах. Мама любила называть нас Розочкой и Беляночкой, как сестер из сказки братьев Гримм. Она даже посадила в цветнике два куста роз - красные и белые. Одни для Наташи, другие - для меня. В тот раз под елкой мы обнаружили одинаковые спортивные костюмы с начесом. Брюки от моего до сих пор лежат у меня шкафу, хотя и прошло уже тридцать лет.

Сама новогодняя ночь прошла как обычно. Мы встретили Новый год под бой курантов вчетвером, а потом подтянулись друзья родителей. Наде я звонила еще вечером, поздравила ее с наступающим. Сама очень ждала нашей встречи 2 января.

Я приехала к ней днем. Мы сидели у телевизора и болтали. А вечером начался фильм "Ирония судьбы или с легким паром". Я смотрела его впервые. Когда главная героиня пела песни, Надя ей подпевала. Фильм, музыка, тишина в сумрачной квартире, пение Нади: все это создавало особую атмосферу. Для меня это тоже было впервые, и я не понимала, что чувствовала. Наверное, и сейчас не смогу сказать, какие чувства я тогда испытывала. Помню, что у меня не раз даже перехватывало дыхание. Все это было слишком контрастно по сравнению с моей шумной жизнью с родителями. Мы все время проводили вместе, да я испытывала одиночество, но оно было другого характера. Одиночество Нади было тотальным. Она не говорила ни с кем у тром, когда просыпалась, и вечером перед сном ей никто не желал спокойной ночи. Я это чувствовала, и это каким-то образом меня притягивало к ней еще больше. Она становилась для меня необходимостью. Потому что давала новые ощущения и чувство близости, которого у меня не было ни с кем, даже с моими близкими.

Расскажу случай про мои попытки сблизиться с мамой, и как она оттолкнула меня. Мне было 13 лет, мы уже как год переехали, и вдали от моих друзей, от Саши, я вдруг поняла, что влюбилась в него. Это было странное чувство: будто где-то внутри что-то щемило. Сначала это было раз и прошло, а потом вдруг эта "боль" стала постоянной. Ничего подобного раньше я не испытывала. Было ужасно некомфортно, хотелось метаться, что-то сделать, чтобы это чувство исчезло, но оно засело и не уходило. А потом пришло осознание, что это и есть любовь. Каково же было мое удивление, что это так больно и прекрасно одновременно. К тому моменту мы с Сашей уже мало общались. Сам он не проявлял инициативы, чтобы увидеться. Как-то я пришла к нему в гости и поняла, что он меня не любит. Тогда пришло осознание, что моя любовь безответная. Это легло тяжелым грузом, хотелось его скинуть или хотя бы разделить с кем-то. Я решила, что стоит признаться в этом маме. Помню, как мы с ней отдыхали днем на ее кровати в один из выходных. Мы часто валялись вдвоем и о чем-то болтали. Как только я стала говорить про Сашу, вдруг увидела, что она спит. При чем я поняла, что она специально сделала вид, что спит. Знаете, это было больно. Увидеть, что твой самый близкий и любимый человек отвернулся от тебя, когда был так необходим в тот момент.

Уже спустя годы, я как спросила маму, зачем она так сделала? На что мама ответила, что она не хотела, чтобы я испытала потом стыд за свое признание, как это было однажды с ней, когда она призналась в симпатии к мальчику своей маме. Этот ответ меня ошарашил:
- Почему ты решила, что моя реакция будет такой же, как и твоя?
- Мне было стыдно и я хотела уберечь тебя от этого.
- Так ты только оттолкнула меня от себя. И это очень повлияло потом на меня, ты знаешь к чему все привело.
Мама замолчала, а потом тихо сказала:
- Прости меня.
Вот только этими словами было уже не изменить ту цепочку печальных событий, которую запустил тот наш разговор.

Тогда я осталась у Нади с ночевкой. Она положила меня на диване, а сама ушла в спальню. Я долго не могла уснуть, переваривая то новое, что испытала тогда. На утро Надя была немного отстраненной, так что я решила ее не томить и вернулась домой сразу после завтрака.

Дома меня не покидало какое-то ощущение тоски. Мне хотелось позвонить или вернуться, но я не могла даже подойти к телефону, будто понимала, что сегодня никакого доверительного разговора не будет. Надя так и не позвонила до конца каникул. Чувство тоски уже не отпускало меня очень долго.

Приближался Новый год. Мы всегда отмечали его исключительно в кругу семьи или с очень близкими друзьями моих родителей. Новый год и вся эта предпраздничная суета – самое мое любимое время года до сих пор. У меня два любимых праздника – Новый год и День рождения. В детстве за два дня до празднования папа приносил в дом огромную живую елку под потолок, иногда даже приходилось срубать макушку, иначе она не помещалась. Квартиру заполнял густой и такой любимый запах хвои. Папа доставал из кладовки коробки с игрушками и гирляндами, и мы весь вечер с ним вдвоем наряжали елку. Это были самые счастливые моменты из моего детства. Когда елка была наряжена, звали в комнату маму и Наташу, выключался свет и зажигалась гирлянда. Гостиную наполнял ее волшебный свет и мерцание. У меня дух захватывало от такой красоты!

В канун празднования подарки в разноцветных обертках клали под елку. Все они были подписаны. После боя курантов и криков «С Новым годом!», мы забирались под елку, искали свои подарки и сразу рассматривали их. В душе все искрилось от счастья. Потом шли на улицу пускать фейерверки и просто гуляли. По возвращению все снова садились за стол. Салаты и горячее после морозного воздуха были особенно вкусными, и уже под утро пили чай с тортом. Следующий день начинался поздно, все снова рассаживались за столом и празднование продолжалось. Оно могло длиться несколько дней, потому что к нам каждый день приходили все новые гости.

Близился конец декабря 1993 года. Наше общение с Надей продолжалось. Позже выяснилось, что она еще играет на гитаре и поет песни. Конечно, это были лирические песни на стихи того же Есенина, Беллы Ахмадулиной, Марины Цветаевой и многих других поэтов Серебряного века. В один из вечеров Надя стала петь песню «Мне нравится, что вы больны не мной». Так вышло, что я еще ни разу не смотрела этот самый знаменитый советский новогодний фильм «Ирония судьбы…» и не знала, что эта песня исполнялась в нем. Мои родители любили фильмы «Бриллиантовая рука» и «Иван Васильевич меняет профессию». Да и не сидели мы у телевизора, когда готовили салаты. Мы любили разговаривать между собой, а тогда вообще все еще слушали радио. Так что фоном мог играть какой-нибудь концерт Рахманинова.

Надя пела своим бархатным голосом романс, и снова я была под впечатлением от слов и мелодии. Когда Надя читала стихи или пела, она словно погружала человека в другой мир. Такой уж у нее был талант. Но для меня она словно делилась чем-то своим сокровенным. Я снова вдруг почувствовала, что эти слова будто исходят от нее лично.
Когда она закончила, я спросила:
- Откуда эта песня?
- Ты не знаешь? – удивилась Надя.
- Нет.
- Этот романс из фильма «Ирония судьбы или с легким паром»
- Что за фильм? Я не смотрела.
- Как? Ты не смотрела этот фильм? – еще больше удивилась она.
- Нет.
- Тебе нужно обязательно его посмотреть!
- Хорошо, как-нибудь посмотрю. Как ты будешь отмечать Новый год?
- Одна.
Теперь пришло время удивляться мне:
- Как одна?
- Родители не приедут, там все снегом замело.
- А друзья, родственники?
- У меня их нет.
- Но как это возможно встречать Новый год одной?!
Моему изумлению не было предела. Ведь в нашей семье это такой большой и шумный праздник, приходят друзья, все друг друга поздравляют, дарят подарки. Мое сердце сжалось от сочувствия.
- Хочешь, приезжай к нам! Мои родители не будут против. В нашем доме всегда много народу.
- Нет, это совершенно неудобно. Я так не могу.
Мы обе замолчали. Потом Надя тихо сказала:
- Может ты приедешь ко мне 2 числа? Мы посмотрим фильм «Ирония судьбы…». Его буду повторять как раз вечером 2 января, я видела в Телепрограмме. Сделаю оливье.
- Ты уверена? Тебя не напряжет мое присутствие?
- Нет, наоборот, я буду очень рада.
- Хорошо, я узнаю у родителей. Уверена, они не будут против. А ты споешь мне еще?
- Посмотрим на твое поведение, - уже с улыбкой сказала Надя.

Надя звонила вечером каждый день. Мы взахлеб рассказывали друг другу обо всем. Сначала делились тем, как у каждой прошел день в училище. Было очень интересно узнавать все то же, что произошло с тобой за день, но с другого ракурса. Со мной случилось такое впервые - появился друг, которому можно доверить любую тайну. Конечно, сначала мы обе были осторожны, иногда просто выясняли что нам нравится. Я никогда не расспрашивала ее специально о прошлом. Мы обе не знали, куда заведет наш очередной разговор. Однажды Надя спросила меня:

- Ты любишь стихи? Есть любимый автор?

Я немного растерялась. С поэзией было совсем туго. Я ее не понимала. Мне было 15 лет. Всю самую серьезную литературу мы только начали изучать в училище. Большую часть своего свободного времени я рисовала.

В училище мы училась как раз на курсе художников. Помимо освоения математики, русского языка, литературы, химии, биологии, физики, алгебры, геометрии и даже экономики, мы учились рисовать. Каждый день две пары рисования. Сначала было много рисунка карандашом, потом стали осваивать акварель и гуашь.

Я честно ответила:
- Нет, у меня нет любимого автора и я не знаю ни одного стихотворения.
- Как? Этого не может быть! Я обожаю стихи! Особенно Есенина. Знаешь его?
- Да, кажется, слышала.
- Хочешь рассажу его стихотворение?
- Конечно! Давай!

Надя начала читать первые строчки, и я не узнала ее голоса. Он будто стал ниже и бархатистее. Он обволакивал. Мои глаза расширились от удивления. Я словно видела все то, что она читала. Мало того, я все чувствовала. Это была магия!

- Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.

Наступила долгая пауза. Я не могла заговорить, видимо она тоже. Потом я услышала легкий выдох. Будто Надя надолго задержала дыхание и только сейчас выдохнула.

- Это… у меня нет слов. Ты так преобразилась. Я под большим впечатлением, - я не могла подобрать слова, чтобы выразить свое удивление и восхищение.
- Спасибо!
- Прочитай еще, пожалуйста!

Надя немного прокашлялась и продолжила:
- Село, значит, наше — Радово,
Дворов, почитай, два ста.
Тому, кто его оглядывал,
Приятственны наши места.
Богаты мы лесом и водью,
Есть пастбища, есть поля.
И по всему угодью
Рассажены тополя...

Надя читала и читала. Я потом поняла, что это было целое произведение. После она сказала, что это была поэма Сергея Есенина «Анна Снегина».

- Ты все помнишь наизусть?
- Конечно, - в ее голосе проскользнула улыбка.

Все следующие вечера были посвящены стихам. Надя знала невероятное количество стихов. А как она их читала! Это было гениально! Я каждый раз слушала, как завороженная. Мне открывалась ее глубина через эти стихи.

В один из вечеров она сказала:
- Хочу прочитать тебе одно очень тяжелое произведение Есенина. Он написал его незадолго до своего самоубийства.
- Как самоубийства?
- Да, он покончил собой. Поэма называется «Черный человек».
- Хорошо. Я внимательно слушаю.

- Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь...

Когда Надя закончила, мы долго молчали. Я чувствовала какую-то безысходность. Надя читала эту поэму таким глухим голосом, что мне даже казалось, будто это она про себя рассказывает. В моей душе словно камень повесили, так стало тяжело.

Потом меня еще долго не покидало это ощущение безысходности. Поэма запомнилась мне на долгие годы жизни.

Так прошел месяц, мы с Надей поняли, что хотим встретиться вне училища. Сейчас я уже не помню, кто был инициатором. Возможно Надя пригласила меня в гости. Я отпросилась у родителей, и в ближайшую субботу поехала к ней на улицу Дальняя. Дорога была долгая. И вот наконец передо мной появилась обычная пятиэтажка, я поднялась на 3 этаж. На площадке было четыре квартиры. Вторая слева под номером 13 была Надина. «Да уж, номер квартиры колдовской какой-то», - подумала я, прежде, чем нажать на звонок.

Дверь открыла Надя. Она стояла в домашней одежде – выцветшие джинсы и легкая хлопковая рубашка в клеточку. Квартира была угловая двухкомнатная с небольшой кухней. Обычная советская мебель темно-коричневого цвета, вещей немного, чисто. Не было ощущения, что здесь живет семья. Я бы даже сказала, что помещение было аскетичным.
Мы прошли во вторую комнату – это была вытянутая узкая спальня с письменным столом, на стене висела полка, на которой стояли книги, в углу стоял шифоньер. Рядом с односпальной кроватью - кресло. Я села в кресло, а Надя села напротив на кровать. Мы были немного смущены. Потом слово за слово, Надя шутила, я смеялась, мы расслабились и, наконец, снова возникло то самое ощущение близости, которое было, когда мы говорили по телефону.
Позже Надя накормила меня супом, который сама сварила. Он был очень вкусный. Вся ее жизнь была для меня какой-то загадочной и удивительной. Она жила одна, сама себе готовила, сама решала, что будет делать, как проснется. Никто ее не заставлял ничего делать по дому, как, например, меня мои родители. Она была свободной и по-настоящему взрослой.
Вечером мы снова сидели в ее комнате, и Надя снова читала стихи. При этом она смотрела на меня. Ощущения были намного ярче, чем по телефону. Потому что она была живая с горящими глазами и смотрела ими прямо мне в душу.

Родители ушли в театр, я осталась дома одна. Был конец октября, и темнело рано. Кажется, была среда, или вторник. Обычный день. С утра ходила на занятия в училище, домашнее задание было сделано, а может и нет. Я не была отличницей. Вдруг почти сразу, как ушли родители, раздался телефонный звонок. Я подняла трубку и зависла от удивления.

- Добрый вечер, Марина! Это Надя.
- Добрый вечер, Надя!
- Я тебя не отвлекаю? Если ты занята, то могу положить трубку.
- Нет, я не занята. Мои родители ушли только что в театр, и я дома одна. У тебя все в порядке? Голос какой-то грустный.
- Это мое обычное состояние.
- Да? Вот уж не подумала, ты все время смеешься и веселишь других.

Это была Надя. Звезда нашей группы. О ней знали все в училище: и студенты, и преподаватели. Настоящий клоун, балагур и весельчак. Почти каждый урок, благодаря ей, начинался со смеха. Шуточки были острые и прямо в цель. При чем для нее не было разницы над кем шутить – одногруппником или завучем. Я никогда с ней не общалась в училище. Она все время ходила с другими девчонками, а у меня была своя компашка.

Надя была высокого роста, кучерявые светлые волосы обрамляли ее голову воздушным шариком. Когда она смеялась, то и «шарик» ходил ходуном. Глаза огромные серо-голубые, вообще черты лица были крупными. Она ходила в светлых брючных костюмах, чаще с водолазкой или рубашкой. На безымянном пальце ее правой руки было широкое кольцо с надписью «Спаси и сохрани», а на шее - православный крестик поверх одежды. Еще Надя была очень подвижная. На переменах все время прыгала вокруг своих подружек или учителей, иногда носилась по коридору. Она выделялась на фоне других своей детскостью и бесшабашностью. Надя не была отличницей, однако была сообразительной и прилежной девчонкой. Преподаватели ее любили.

В группе было несколько человек, которые выделялись из толпы: Надя, Люда, с которой я сидела за одной партой, оба Жени и Наташа Щ. Последняя была невероятно умна и сексуальна. Ни у кого из нас в 15 лет не было еще такой развитой сексуальности. Наташа тоже станет героем моей истории, но намного позже.

Представьте мое удивление, когда я услышала в трубке: Добрый вечер, Марина! Это Надя. У меня даже мелькнула мысль «может что-то случилось?!».

- Да, я такая в училище, а дома я совсем другая. Мне стало очень грустно, и я решила позвонить тебе. Почему-то мне показалось, что тебе тоже часто бывает грустно, просто ты этого не скрываешь.

На этих словах я села на стул и замолчала.

- Алло, ты здесь?
- Да. Ты меня очень удивила.
- Чем же?
- Своей разностью.
- Расскажи о себе.
- Что? Что тебе рассказать?
- Расскажи, как ты живешь вне училища.
- Хм… Обычно. Я живу с родителями в большой доме, на окраине города, у меня нет друзей.
- А Люда?
- Мы с ней не общаемся вне училища. Так что я тебя очень хорошо понимаю. Что ты дома другая. В училище мы все словно носим маски.
- Только не ты.
- Почему ты так решила?
- Ты грустишь, когда тебе грустно, и смеешься, когда тебе смешно.
- Не думала об этом. Я веду себя так, как чувствую. Не знала, что можно иначе.
- Можно. В училище у меня маска клоуна. И всем весело. Мне это нравится. Но на самом деле моя жизнь очень грустная.
- Расскажешь?

Была пауза, прежде, чем Надя продолжила свой рассказ.

- Я живу одна в своей квартире тоже на окраине города, но в другой его части, на ул. Дальняя.
- Как одна? А твои родители?
- Мои родители живут на хуторе в Мурманской области. Мама иногда меня навещает, раз в месяц. Папа уже много лет не покидал хутор. Летом я уезжаю к ним жить на все каникулы. Там только наш дом и вокруг никого.
- Такого просто не может быть! Тебе же всего 15 лет!
- Через месяц мне будет уже 17. Я старше вас всех на два года. После 9 класса, я поступала в наше училище, но не поступила, и мне пришлось весь год жить на хуторе с родителями. Зимой снег засыпал нашу дверь, что нельзя было выйти, и мы сидели втроем в доме до первой оттепели.
- А чем вы питались?
- В погребе были запасы солений, картошки. Мама сама пекла хлеб в русской печи.
- Но… это же так тоскливо.
- Да, было очень тоскливо, и у меня была цель – поступить в следующем году во что бы ни стало! И мне это удалось!

Я помолчала, прежде, чем спросить дальше:
- Почему ты решила мне рассказать обо всем?
- Я не знаю. Мне было очень одиноко, и я подумала, что ты сможешь меня понять. Есть в тебе что-то такое. Тебе можно довериться.

Так прошло часа два. Этот разговор просто ошарашил меня. Когда я легла спать, то долго не могла уснуть. В голове снова и снова голос Нади рассказывал свою историю.

Утром мы встретились в раздевалке, среди других студентов. Надя посмотрела на меня немного долгим взглядом и ринулась с улыбкой в новый день. Потом я услышала характерный громкий смех девчонок, которые были рядом с ней. Так началась новая, скрытая от других, история в моей жизни.

Сейчас там стоит чужой современный особняк на 3 этажа, а когда-то был наш одноэтажный деревянный дом на каменном фундаменте. Хочется, как в фильме, перенестись в ту жизнь, почувствовать тот запах, ощутить тот дух, что витал в нашем доме много лет назад. Он часто мне снится, каждый раз папа делает там ремонт. Папы тоже уже нет с нами. Эти сны мне нравятся: я в них встречаюсь с папой, и вижу наш дом.

- Смотри! Смотри! – кричу я сестре, отрывая очередной кусок старых обоев от стены и вижу кусок приклеенной дореволюционной газеты.
- Вот это да! – удивленно говорит Наташа. Мы стоим, изгибаем шеи и крутим головами в разные стороны, чтобы вычитать что-то интересное в этих кусочках.

Дом хранил прошлое. А мы были его открывателями. Я уже писала, что он 1905 года постройки. Последними в нем жили два алкоголика – мать и сын. Они занимали лишь часть дома, другая стояла нежилой много лет. Папа провел частично капитальный ремонт: заменил пол, убрал лишние перегородки, которые наставили еще в 1920-е годы, провел газ и воду.

От прежних хозяев нам достались два добротных дубовых раскладных стола, венские стулья, комоды, буфет начала 20 века и напольное зеркало. Вся эта мебель была темного цвета и выглядела внушительно. Мама нашла в комоде старые занавески и кружевные скатерти, которые тоже использовали.

Вход в дом был украшен большим крыльцом с крышей, затем попадаешь в сени с кладовкой. Там папа хранил свои рыболовные снасти. И только потом небольшая прихожая с открытой вешалкой для верхней одежды, под ней куча обуви. Обувь была еще и для двора. На стене висело ростовое зеркало и стояла лавочка. Прихожая была обита деревянной рейкой. Из нее справа был вход в ванную комнату с туалетом, из которой можно было попасть в подсобные помещения – две кладовки и лестница на чердак. Я любила забираться на чердак, он был просторный и высокий с редкими окошками под крышей. Если забраться на лесенку, которая стояла у одного из окон, то можно было увидеть улицу сверху. Это завораживало.

Из прихожей вел длинный широкий коридор. Он тянулся справа налево. Сразу напротив прихожей была дверь в мою комнату. Все двери в доме были двустворчатыми и выкрашены в белый цвет, родители их не меняли, только покрасили. Если пойти по коридору направо, то попадаешь в две комнаты – большая гостиная и маленькая комнатка для гостей с двумя односпальными кроватями. Перед входом в эту комнатку была лестница в подвал, над ней на длинной перекладине висели все наши зимние вещи. Гостиную и гостевую с лестницей в смежных углах объединяла печка.

В гостиной при входе справа на всю длину стены стояла советская стенка 1960-х годов, которую родители привезли из старой квартиры. В центре стоял большой диван – напротив стенки, там же находился телевизор. На противоположной стене стояли два двустворчатого шкафа, а между ними комод уже 1990-х годов. Шкафы было коричневого цвета и лакированные, диван красный. На полу лежало несколько ковров. На печке висела сабля с каким-то восточным ковром. Я даже не знаю, откуда они, а перед ней лежала шкура убитого медведя. Охотники подарили папе.

Пройдем по коридору в противоположную сторону. Кстати, в этом длинном коридоре стояли стеллажи с книгами и висели репродукции Рафаэля и Да Винчи. Книг было много. Мама была учителем в школе по русскому языку и литературе, так что были все собрания сочинений русских классиков и не только. Даже перечислять не буду. Были все: от Карамзина до Стругацких, Гомер тоже. Дальше справа был вход в кухню (перед входом справа стоял старый буфет начала 20 века), прямо – столовая, из нее проход в спальню родителей, украшенный занавесками. Слева по коридору была маленькая комнатка с русской печкой, где жили сестра с сыном. В спальне стояли две большие кровати, родители тогда уже спали отдельно, но в одной комнате. Кажется, там же стоял комод и кресло. Кухню, столовую и родительскую спальню объединяла круглая печка. Зимой ее топили.

В столовой стояли те самые два дубовых стола на красивых круглых резных ножках. Вокруг них - венские стулья. Позже их заменили на современные. Парочка их них до сих пор есть у меня дома. Их было двадцать четыре штуки, и это только у стола. По дому еще стояли разные стулья и табуретки, кресла тоже. В общем стол в столовой был на двадцать четыре персоны. Мама в обычные дни стелила на них кружевные поверх льняных скатерти, и ставила вазы с искусственными цветами. В столовой вдоль одной стены стояла другая советская стенка. Она вся была забита посудой: хрусталь, дерево, фарфор, керамика, стекло. Только одних бокалов разных видов было четыре полки. Одна секция была занята деревянной посудой, расписанной под хохлому, другая – только гжель. В закрытых секциях лежали полотенца и постельное белье. Где же все это богатство?! Со временем раздали. У меня сохранились крупицы: набор хрустальных бокалов, хрустальные салатники, чашка с сахарницей и молочником еще от бабушки- фарфоровое изящество 1950-х годов.

Кухня была большой. По краям стояли деревянные гарнитуры, плита и мойка., а центре большой стол, вокруг стулья. Он был на шесть персон. Мы там трапезничали. В столовой накрывали только, когда был праздник, и приглашались гости. Еще в кухне был маленький телевизор и холодильник и морозильник. Папа был мясоедом. Так что у нас хранились все виды мяса, кроме страусиного, наверное. Все виды мяса северных животных, и домашних тоже. У родителей был свой небольшой скотский двор. Это отдельная история, расскажу в другой раз. Еще вся кухня была обита деревянными рейками и украшена расписными досками северными росписями. На одном из холодильников стояли огромный старый самовар и поменьше электрический. Вторым часто пользовались при гостях.

Наташина комната с печкой была маленькая, там поместились только ее кровать с детской кроваткой, стол у окна и в углу шкаф с комодом. Из этой комнаты можно было попасть в две кладовки. Родили там хранили мешки с мукой, сахаром, рисом, гречкой и банки с соленьями. Еще там была всякая всячина, которую хранил папа. Иногда я там любила копаться и все рассматривать. Это были сломанные бытовые вещи, даже чемоданы, много старой одежды и обуви, тазы и ведра с дырками. Папа сам там часто копался.

Наконец, моя комната. Она была самая большая, после гостиной. Вход был в центре. У правой стены по центру стояла старая родительская двуспальная кровать, за ней у окна в углу письменный стол и над ним полка. Перед окнами находились два кресла с журнальным столиком. У другой стены стояла модная по тем временам стенка, она была разноуровневая и красивого бардового цвета. В ней тоже были книги и посуда, коллекция сувенирных вееров из разных стран мира, все это принадлежали мне. Была закрытая секция для одежды и двустворчатый шкаф. В одном углу у входа стояло мое старое черное пианино «Владимир», в другом – туалетный столик с зеркалом и пуфиком. На полу в центре лежал огромный ковер, на стене над кроватью тоже висел ковер.

Наш дом видел много гостей. Была такая традиция, если кто-то приезжал впервые, то мы проводили экскурсию по дому и придомовому участку. Там тоже можно было много что рассматривать и о чем рассказывать.

Все фотографии найдены в интернете. Дом и мебель очень похожи на те, что у нас были.

Вести дневник меня научила сестра. Сначала я просто описывала, как прошел день, а потом он стал другом. Я писала свои мысли и переживания. Дневник первый узнал про мою любовь к мальчику. Наверное, я и сейчас ощущаю нечто подобное – желание с кем-то поделиться своими чувствами. В памяти возник дневник, как старый добрый друг. Ему можно довериться.

Несколько юношеских дневников хранятся до сих пор с самыми сокровенными воспоминаниями. Кстати, это очень даже нелегко перечитывать свои ощущения от первого поцелуя или свои страдания по мальчику. Будто подсмотреть у друга его секреты. Наверняка вы тоже так делали – писали и больше никогда не перечитывали. У меня так часто бывало.

Мальчика звали Женя. Мы учились вместе в училище. Как выяснилось мальчишки в тот год тоже поступили. Их было двое на весь курс, и оба были в нашей группе. Два Жени. Один маленький с длинными волосами, подражающий рок музыкантам (Женя Н.), другой – высокий с короткой стрижкой и треугольным лицом (Женя Ф.). Вот как раз второй Женя Ф. и запал мне в душу. Он занимался в театральной студии. Для меня это было что-то невероятное, что он мог стать актером. Он был веселым и шутил так, что мы за животы хватались от смеха. В общем, у нас сложилась компашка – я, Люда и два Жени. Мы с подружкой сидели на последней парте первого ряда, а мальчики – перед нами. Очень часто Женя Н., что с длинными волосами, сидел на стуле боком, одна его рука лежала на нашей парте. До меня не сразу дошло, что он влюбился в Люду. Юный рок-музыкант влюбился в балерину. Просто классика жанра. Да, он не просто так отрастил свои волосы, у него была своя музыкальная рок-группа. Он сам сочинял стихи и музыку. Часто приносил гитару в училище и бренчал на переменах свои песенки. Мы стали выдающейся четверкой. Ну, во-первых, мы с Людой были единственные девочки, с кем дружили мальчики, а во-вторых, смеялись громче всех.

Женя Н. прозвал меня «мамой». Видимо за мое спокойствие и рассудительность. Как-то моя мама дала мне книгу Лидии Чарской – дореволюционной детской писательницы. Она писала чудесные сказки. Была большая перемена, я, Люда и Женя Н. сидели на креслах в дальней рекреации и дремали. Женя Н. говорит: «Мама, расскажи нам сказку». Я начала рассказывать одну из сказок Чарской, а Люда и Женя сидели с закрытыми глазами, будто и вовсе уснули. Тишина, за окном было пасмурно. Мы сидели втроем и было очень уютно вместе. Такие мгновенья мимолетны, но запоминаются надолго.

Я не сразу поняла, что и сама влюблена. Просто однажды мне очень захотелось пообщаться с Женей вне училища. Взяла как-то вечером нашу дворовую собаку Аду и пошла с ней гулять. Будто совершенно случайно дошла до улицы, по которой Женя возвращался из театральной студии домой. Мне повезло с первого раза. Было уже поздно и вдруг такая неожиданная встреча! Женя очень удивился, был рад, но почему-то быстро попрощался. Я после этой встречи была на седьмом небе от счастья. Потом часто проделывала тот же трюк. Увы, мне не всегда везло. Тогда я шла домой, понуро повесив голову.

На днях вспоминала, каким мой папа был “Плюшкиным”. Чего только он не хранил в кладовке в самом дальнем углу нашего дома! Потрепанная одежда, самовары, дырявые ведра, лопаты и чугунные горшки, тяжеленные старые чемоданы. Ничего нельзя было уже использовать, но почему-то он не мог расстаться с этими вещами. Главное, он не разрешал их выкидывать. А вспоминала я по причине того, что мой молодой человек тоже хранит все подряд и не дает выкидывать то, что уже давно вышло из строя. Интересное совпадение, но рассказать я хочу совершенно о другом.

Мама, в отличии от папы, большую часть вещей отдавала родственникам, отправляла посылки по всему Советскому Союзу. Часто это были одежда, постельное белье (дефицит в то время), посуда, аксессуары к одежде. В общем, много всего.

Однажды, уже после смерти папы, я, моя сестра Наташа и мама сидели зимним вечером возле камина и читали каждый свое. Вдруг мама говорит: "Не хотите посмотреть старые открытки?" Мы с сестрой удивленно переглянулись и, конечно же, согласились - пришло время воспоминаний.

Мама вынесла из своей комнаты небольшую коробку из-под обуви. Она любила хранить поздравительные открытки, которые дарили в советское время. Это был повод вспомнить давние события. Так мы читали поздравления друзей нашей семьи, родственников, встречались и поздравительные телеграммы. И вот в руки попадают дореволюционные открытки с изображениями архитектурных зданий европейских столиц, а с обратной стороны написаны рукой даты и место назначения - всегда одно и то же. Мы стали крутить их в руках. Уж больно они отличались от других открыток. На мой вопрос: “Откуда они?”, мама ответила: “Моя мама купила на рынке”. Такая версия сразу подверглась сомнению.

Наташа тут же набрала в поисковике - Эрнст Молога. И нам открылась целая история про Сергея Эрнста, родившегося в Мологе (город ушедший под воды Рыбинского водохранилища), и жившего в Вологде. Откуда мы сами родом.

Он стал первым искусствоведом нашего города, где создал Северный кружок любителей изящных искусств и организовывал выставки современных художников того времени - Александра Бенуа, Константина Сомова, Николая Рериха, Бориса Кустодиева, Зинаиды Серебряковой и многих других мастеров Серебряного века.

После каждой проведенной выставки художники дарили Северному кружку свои работы, в последствии эти картины легли в основу богатейшего фонда Вологодской картинной галереи.

Мы были потрясены обнаруженной информацией. Возник вопрос - откуда у бабушки на самом деле появились эти открытки?! Стоит отметить, что года, указанные на них, соответствуют детским годам Сергея Эрнста.

Одной из версий была та, что возможно в детстве Сергей мог быть знаком с нашей прабабушкой Глафирой того же года рождения, что и он, живущей недалеко от Вологды. Отец Сергея был семейным доктором и мог приезжать в дом моей прабабушки вместе с маленьким Сережей. Так они и познакомились. А в качестве своей дружбы он мог подарить Глафире семейные открытки.

Как думаете, такая версия может быть правдоподобной?

На фото портрет Сергея Эрнста кисти Зинаиды Серебряковой, 1921

1 сентября 1993 года я зашла в учебный класс педагогического училища. Мне было 15 лет.

Это был совершенно обычный день. В училище занятия начинались с октября, но в сентябре студенты должны были помогать колхозам и совхозам собирать овощи с полей: картошку, свеклу, морковь. Так что 1 сентября было общее собрание, где нам рассказывали, где и когда мы собираемся, что нужно брать с собой. В общем все о том, как будет проходить весь этот месяц.

Вокруг были незнакомые лица, ни одно не было для меня запоминающимся. А может я настолько не привыкла всматриваться в кого-то и прятать взгляд, что все эти люди совершенно не интересовали меня, поскольку во мне давно засела мысль, что я никому не могу быть интересна в принципе. Поэтому на следующий день я просто шла куда надо и делала то, что требовалось. Мы дружно погрузились в обычные автобусы и поехали в поле. Как ни странно, настроение у меня было отличное. Ни у кого из присутствующих не было в мою сторону осуждающего взгляда, как это часто бывало в школе. Так что я могла смотреть вокруг свободно, скользя взглядом по девчонкам. Да, в училище учились только девчонки. Все были веселыми. В автобусе стоял самый настоящий гвалт девчачьих голосов. На поле я вела себя дисциплинированно, работала, не отлынивая. Правда в конце недели стал все чаще лить дождик. Видимо, я все таки замерзла и заболела. Было даже немного обидно. Потому что эти поездки мне очень нравились. Неделю пришлось пропустить.

И вот я снова стояла у окна в конце автобуса, где не было сидений, и смотрела в окно. Вдруг краем глаза увидела, как в мою сторону явно кто-то пробирается. Ко мне шла девчонка ниже меня ростом с длинными черными волосами, убранными во внушительную и очень высоко заплетенную косу. Она была миниатюрная, в ее движениях была незнакомая мне пластика. Тонкие руки и стройные ноги будто танцевали какой-то изящный танец. Глаза ее были черными и круглыми, само лицо было тонкое и очень выразительное. Я подумала: какая симпатичная, и она точно об этом знает. Девочка излучала уверенность пантеры перед прыжком, а я себя ощутила кроликом.

- Привет! Меня зовут Люда, а тебя?
Мне кажется, я на секунду зависла: не может такая красивая девочка со мной заговорить!
- Марина...
- Я давно тебя увидела, ты все время одна. Не любишь общаться?
- Эм… да вот не познакомилась еще ни с кем.
- Тогда давай знакомиться!

И вот так слово за слово Люда стала мне рассказывать про себя. Она живет с мамой и папой в районе ГПЗ, там же занимается в Доме культуры ГПЗ балетом. Они часто выступают. А сейчас готовят балет «Щелкунчик», где она танцует Фею Драже. Это очень крутая роль и ответственная. Ей очень нравится танцевать.

Мне кажется, я смотрела на нее расширенными от удивления глазами, а в голове крутилась только одна мысль: почему эта фея вообще со мной заговорила? У нее наверняка куча друзей, с которыми она весело проводит время. А я та еще тихоня и молчунья. На ее вопросы о моей жизни я могла лишь отвечать, что в ней не происходит ровным счетом ничего. Рассказала, что живу с родителями в доме недалеко от парка Мира. Что жить в доме бывает сложно и что я ни с кем не общаюсь. На что Люда мне сказала, что теперь я общаюсь с ней.

С этого дня мы стали подружками. А когда пришло время учебы, сели за одну парту, и просидели там три года, пока я не перешла за парту другой девочки, но обо всем по порядку.